Кто бы мог подумать, чтобы варианты могли так гармонично согласоваться между собой! А между тем это факт. И честь этого, может быть, случайно открытого факта принадлежит г-ну Мельгунову! Неправда ли — и просто, и остроумно!
Такое открытие может повести к удивительным результатам в ходе
О о
всего музыкального искусства, а для русской музыки это до такой степени важно, что всех последствий его и предвидеть нельзя. Изобретение это, которое можно назвать фонографией самих задушевных
fj
чувств народа, дает, между прочим, музыкантам всех стран истинныи
О U
ключ к разъяснению таинственно-историческои загадки о свойстве древнегреческой музыки. Сущность этой музыки должна теперь воскреснуть перед нашими глазами.
Мы имели наслаждение слышать эти записанные г-ном Мельгу- новым песни. Что за пленительная музыка! Сколько встречается свободы, изящества и необыкновенной оригинальности в этой народной гармонии. Какие самобытные ходы, обороты, аккорды, мелодические рисунки попадаются в этой музыке! И все это одушевлено одной
О О о о
мыслью, одной идееи — идееи народной жизни…
Особый цикл этих песен (именно духовные стихири) поразил нас выражением своего величественного и торжественного чувства».
Приведенная цитата позволяет убедиться, как благоговейно, с глубоким пониманием относился Иван Петрович к песенному народному творчеству. Только постигнув душу народа, вслушавшись в звучание ее порывов, можно было сочинить песню, которую народ воспринял как свою, даруя ей бессмертие. А в мелодии «Калинки» слились и удаль молодецкая, и тоска по воле при почти трехсотлетнем крепостном праве. Напомним — песня родилась в 1860 году — за год до отмен ы крепостничества.
Пройдя народную «корректуру», мелодия песни, возможно, несколько изменилась. По воспоминанию внука композитора, музыкан-
276
та-любителя, державшего в детстве рукописные ноты «Калинки» и смутно запомнившего вступительный наигрыш, звучал он в бодрой танцевальной манере. Теперь его не восстановишь, поскольку ноты затерялись. По семейному преданию, Ларионов написал музыку к стихотворению А. Н. Толстого «Колокольчики мои».
Полноценный очерк о жизни и творчестве композитора и музыканта И. П. Ларионова пока не создать: многое еще не найдено, слова и ноты его романсов затерялись, уникальная коллекция записанных им мелодий народных песен утрачена. Не совсем пока ясно, что значат слова дочери композитора Елизаветы, обращенные к сестре Марии: «Дала доверенность на ноты «Барышни», а партитуру ни за что не пошлю, чтобы не повторилась история с песнями».
Правда, слова двух романсов — «Прости» и «Звуки» — с большой долей вероятности можно предположить, что найдены. Одноименные стихотворения нашлись у известного поэта А. Н. Плещеева, дружившего с Ларионовым. Название стихов и их песенность обнадеживают. Вот строки из стихотворения «Прости»:
О, дай усталой головою Еще на грудь твою прилечь, В последний раз облить слезою И шелк волос, и мрамор плеч…
А вот последняя строфа из романса «Звуки»:
Так пой же! Легче дышит грудь, И стихли в ней сомненья муки… О, если б мог когда-нибудь Я умереть под эти звуки!
Как уже упоминалось выше, романс «Звуки» долго находился в репертуаре популярной певицы С.-Петербургской оперы Д. М. Леоновой. Одной строчки об исполнительнице романса казалось достаточно до тех пор, пока не нашлись слова романса, и тогда вдруг возник настойчивый интерес к певице: кто она, почему выбрала этот романс, что в нем ее пленило — слова или мелодия, не о себе ли, владеющей дивным голосом, она пела, что думали о ней современники? Вот несколько отзывов о ее редком таланте:
277
«Она пела так, как могла петь только богиня пения, которая своим голосом укрощала не только людей, но и зверей. И эта певица пела так, что рыбки на дне моря встрепенулись… Ей так хлопали в ладоши, такой шум был в зале, точно тысячи журавлей слетелись и коло-
О
тили своими носами в пол», — писала газета города Иокагама о гастролях Дарьи Михайловны Леоновой в Японии. Во второй половине 70-х годов XIX века знаменитая русская певица потрясала слушателей Европы, Японии, Китая, Америки своим божественным контральто. «Леонова владеет обширным звонким голосом: две октавы с половиною, от нижнего «соль» до верхнего «до», — писал М. И. Глинка. «У Леоновой, — замечал А. Н. Серов, — несравненно больше таланта, больше божественного огня, чем у многих артисток, пользующихся европейской славой».