Другой прииск достался Походяшину легче, чем первый. В район реки Сосьвы пригнали стадо быков, и когда на выпасе трава была съедена, обнажился верховой слой медной руды. Прииск был назван Бычковским. Прииски позволили Походяшину завести несколько медеплавильных заводов, принесших ему огромные выгоды.
Но почему «рыцарь первоначального накопления» так быстро забыл о своем недавнем прошлом, о своей бедности, и так варварски отнесся к переселению крепостных? А ведь мог он обойтись с ними по-человечески, выделить на дорогу понемножку денег, вселить надежду на сносную жизнь…
М. М. Походяшин умер в 1781 году, оставив трех сыновей. Старший из них — Василий — пошел по стопам отца и умер в купеческом звании. Средний — Николай — служил в гвардии, а самый младший — Григорий — поступил в лейб-гвардии Преображенский полк и вышел в отставку в чине премьер-майора. Еще поручиком он был принят в масоны и вскоре в Москве познакомился с Н. И. Новиковым. В ту пору, начиная с 1787 года, два лета подряд земля уродила скудные урожаи, а на третий год сильные морозы уничтожили озимые посевы, а на яровые не было семян. Наступил страшный голод.
В этот бедственный период Новиков организовал сбор подаяний, скупал хлеб и раздавал голодающим Москвы и Подмосковья. Неслыханный взнос передал Новикову Григорий Походяшин, вручив ему 10 тысяч рублей, а всего за время бедствия он пожертвовал голодающим, как подсчитали журналисты, 300 тысяч. Всеобщее горе России связало крепкой дружбой Григория Походяшина и просветителя Николая Новикова. Он пригласил щедрого купца в «Типографскую компанию», целью которой было издание книг по всем отраслям знаний и продажа их по дешевой цене. В наши планы не входит обзор издательской деятельности Новикова. Его великие заслуги достойно оценены. Но вспомним хотя бы названия издаваемых им сатирических журналов: «Трутень», «Живописец», «Кошелек». Прикамье вправе гордиться тем, что издательская деятельность Новикова выросла на средства уроженца Пермской губернии Григория Максимовича Походяшина. После заточения Н. И. Новикова в Шлиссельбургскую крепость и конфискации всего имущества и книг «Типографической компании» По- ходяшин понес огромные убытки. И, как пишет М. Н. Лонгинов: «Походяшин пережил Новикова несколькими годами, но память умершего друга оставалась для него постоянно священной. Над смертным одром Походяшина висел портрет Новикова, и смотреть на него было единственными утешением человека, жившего когда-то в роскоши и умершего на чердаке в положении близком к нищете».
Наверное, следует напомнить любезным читателям, особенно молодым, что Верхотурье входило тогда в состав Пермской губернии.
Но вернемся к нашему Ивану Журавлеву. На территории Верхотурья есть Журавлев камень — большая гора в составе Уральского хребта к северу от Денежкина камня. Между камнями проходила тропа из Жевалодо-Благодатского завода на реку Вишеру, по каковой в давние времена только и поддерживалась связь Верхотурья с Чердынью.
Побывал совершенно случайно у Журавлева камня автор этих строк и не мог не вспомнить, что у него в блокноте есть запись о Ване Журавлеве, и дал себе слово, что когда-нибудь проследит судьбу этого мальчика. Самым загадочным было то, как он смог выбиться в сенаторы и стать в один ряд с продавшим его вельможей.
Ване Журавлеву кто-то крепко помог. В заводской школе он, видимо, обратил на себя внимание. Скорей всего, Григорий Максимович Походяшин даровал ему вольную и увез в 1792 году в Москву. Журавлев окончил Московский университет и был рекомендован в Литовское губернское правление секретарем с чином коллежского регистратора. Вскоре Иван Федорович проявил себя настолько нужным специалистом, что его переводили с повышением с места на место. Приведем его формулярный список о службе: в 1800 году он был назначен секретарем при Литовском гражданском губернаторе, а в 1804-м — столоначальником в департаменте министерства юстиции. Через два года назначен в Вильно губернским прокурором, а в 1809 году попадает в канцелярию к знаменитому государственному деятелю, статс-секретарю М. М. Сперанскому. Это были годы, когда враги Сперанского выступили против его либеральных преобразований в стране и убедили Александра 1, что государь не имеет даже права ограничить свою власть, потому что Россия вручила его предку самодержавие нераздельное. Император решил избавиться от влияния статс-секретаря и накануне войны с Наполеоном сослал Сперанского вместе с его единственной дочерью на четыре года в Пермь, откуда тот написал государю свое знаменитое оправдательное письмо, в котором убедительно опроверг переданное ему Александром при прощании обвинение.