— Убийца… — вздохнул Оборин.
— Всё верно. Закон — есть закон. Мы все это знаем. И уважаем. Но Осокин превращается в монстра.
— А если бы на вас напали? На вашу семью, скажем… Чтобы вы сделали? — холодно спросил Оборин.
— Ваша ситуация напоминает мне Стокгольмский синдром, Капитан. Ваша задача — обеспечивать порядок на улицах этого города, а не прикрывать убийцу, который мнит себя народным спасителем. Посмотрите, что про Осокина говорят в сети? Люди ОДОБРЯЮТ подобное поведение. А, что потом? Дети любят героев. Любят повторять за теми, в ком видят авторитет. И интернет этому сильно способствует! Юные линчеватели повылазят из своих нор, вдохновившись Осокиным… И если поначалу это будет иметь полезный эффект, то в итоге начнутся кровавые разборки просто за то, что кто-то, на кого-то не так посмотрел. Наступит хаос! И главное — какой облик будет у полиции?
— Облик? — с грустью ухмыльнулся Оборин: — Силуянов держал на привязи весь ОБЭП. И я ещё молчу, что у него были подвязки в Следственном Комитете и Министерстве Внутренних Дел. Ещё скажите, что вы об этом не знали?
— Мне плевать на Силуянова. И на всё остальное тоже. Меня прислали сюда, чтобы в городе воцарился порядок.
— Костёр не разжечь без огня.
— Что, простите?.. Вы себя слышите? — Карягин указал на кровавое пятно: — Осокин — не супергерой. И не линчеватель в маске. Это — производственник. И будущий корпорат. Так, пускай таковым и остаётся! Либо вы поговорите с ним… Либо ИСБ начнёт действовать. Нравится это, кому-то или нет — уже неважно. Осокин — потенциально опасный элемент! Неконтролируемый, попрошу заметить.
— Только не начинайте заводить телегу о потерянной ядерной бомбе…
— Начну. Если вы не прекратите покрывать преступника! Чем Осокин лучше «Культа» и того же Силуянова?
— Он не трогает простых людей. А наоборот — помогает им.
— Помогать должны социальные службы. А защищать — полиция! Вы меня поняли?
— Социальная служба? А вы не в курсе про Воробьёва?
— Плевать мне на Воробьёва! По закону с народом должны работать социальные службы. По закону — народ должна защищать полиция. А Воробьёвы и Силуяновы для меня — не интересны. Для меня интересно, чтобы ВСЁ БЫЛО СТРОГО ПО ЗАКОНУ! У нас нет серости, Капитан. Только чёрное и белое. Такова суть закона!
— Осокин — ничего не нарушал! Он действует строго в рамках.
— Это пока. Скоро он почувствует волю, и что тогда? Вы будете за ним бегать и убирать дерьмо? То, что сегодня никто из гражданских не пострадал — СЛУЧАЙНОСТЬ! Вы это понимаете? Насчёт Осокина необходимо принять серьёзные меры.
Капитан хотел возразить, но осознал, что это будет пустое сотрясание воздуха и залёт на написание здоровенных объяснительных. Полковник был человеком службы. Он не понимал… или просто не хотел понимать, что творится в городе. Для него всё должно быть уставным, даже если это невозможно сделать в силу обстоятельств. Да, он был прав… Во всём прав. Для конституции не существует серости. Только чёрное и белое. Преступление и наказание.
Жаль, что в жизни всё так не работает.
— Я попробую с ним поговорить. — вздохнул Оборин.
— Чудно! — кивнул Полковник и закурил: — Мне не важно, как вы это сделаете… Но город должен вернуться в прежнее русло. Без убийств и жутких происшествий.
— Я уже сказал… Я — всего лишь Капитан одного из отделов.
— Вы поняли, о чём я говорю. — холодно произнёс Полковник и поспешно удалился.
И, что сказать Осокину? Что закон больше не на его стороне, из-за того, что ИСБ — проклятые лицемеры, которым нужна хорошая статистика и тишина в городе? Как бы Граф не переключился на них, после всего этого…
Из всех своих знакомых, на роль фиктивного хозяина Ириски кот подобрал самого странного.
Святослав Игоревич — мужчина, как раньше модно было говорить: в самом расцвете сил. Ну, или чуть постарше.
Его рост составлял, дай бог — сто пятьдесят сантиметров. И вес… примерно так же, но в килограммах. Если говорить откровенно, то мужчина напоминал вечно довольного колобка. А вот, кого он НЕ напоминал, так это хозяина огромной собаки. Вот, вообще ни разу!
Жил Святослав в глубоком гетто — на улице Быстрых.
Это в районе Рабочего посёлка… Жуть, которую даже представлять страшно. Хорошо, что местные начали перестраивать тут всё. А-то эти обшарпанные четырёхэтажные дома, которым было почти сто лет — наводили тоску и уныние одним лишь своим видом.