Класс мой — крепкий, не постесняюсь — одаренный класс. Само собой установились у нас взаимное доверие и дружба, без которых не существует и не может существовать положительное понятие: учитель и ученик. И мне казалось, всегда, что я не только понимал и «видел вглубь» каждого, но и знал, что он сейчас скажет и как поступит. И вот это письмо!
Не допустил ли я какой-нибудь ошибки в отношениях моих к Эль? Неверного жеста, слова, взгляда? Нет, я не припомню такого. Да и с ее стороны никогда не улавливал я особого к себе внимания. Многие, и девочки, и мальчики, в заметной старательности своей не уступят Эль.
А если это письмо — шутка? Нет, слишком опасной могла бы стать такая шутка для ученика. Да и не способна Эль на такую шутку.
…Я долго думал, как лучше поступить мне. Я думал о том, как должен был бы поступить на моем месте настоящий учитель. И все еще не нашел единственно верного решения.
Я люблю свой предмет: историю. В наше время (как ни высоко оно) не все, далеко не все в должной мере оценивают ее опыт. История в развитии мышления, в воспитании человека, в приобщении его к мировой культуре, бесспорно, одна из ведущих, основных наук.
Да, я очень люблю историю.
Но, пожалуй, не меньше ценима мной профессия учителя. Того, кто несет свет знаний. (Удивительно избитые и верные слова!) Кто пробуждает в сердцах тепло чувств.
Я достаточно уравновешенный, спокойный человек, но общение с этими «маленькими человечками» все переворачивает во мне, будоражит. Неожиданные проявления их мысли, всегда окрашенные отсветом действительности, которая их обступает. Неугасимая потребность познавать, разобраться до конца во всем, что их тревожит. Их жестокость и потрясающий наплыв чувств там, где их не ждешь. Их лица, глаза! В этом мире, как нигде, быть может, ощутима потребность твоего труда, знаний, помощи; и, как нигде, нагляден результат упорной твоей, завидно-счастливой деятельности.
Но как поступить с этим письмом?
…Можно, конечно, сделать вид, что никакого письма и не было. Пожалуй, это наиболее простой и безобидный выход — из положения.
Сегодня мой школьный час прошел вяло. Я был не в настроении и не мог принудить себя вести урок как всегда живо. Ребята слушали плохо. Эль неотрывно следила за мной. Очевидно, взвешивала, дошло ли уже ее письмо до меня?
Я, делая вид, что никаких особых событий не проистекло, не избегал ее взглядов. Но обычная непосредственность, никогда не мешавшая дисциплине, как бы ускользала от меня: я не мог видеть молящих глаз Эль и не чувствовал класса.
Только к концу урока я как-то нашел себя. Девочка явно переживала всю эту нелепую затею с письмом. Это внезапно рассердило меня: «история с письмом», которая, как показалось мне вдруг, не стоила и выеденного яйца, мешала истории! Я прикрикнул на Эль, придравшись к какому-то пустяку. Ребята встрепенулись; и вскоре, по тому, как заискрились глаза, я понял, что их опечалил звонок, оповестивший о конце урока.
Вернувшись домой, я сел за свою работу — она все больше увлекает меня, — но что-то мешало мне. Я бранился и говорил себе: «Вздор! Следует забыть!» И, стыдно признаться, видел глаза Эль. И понимал: обойти молчанием письмо не удастся.
— Вот чертова девчонка! — восклицал я, откладывая работу. — Видите ли, переживает! Да и девчонка-то хорошая, просто золотая девчонка. А я только накричал — тоже хорош.
Вечером я пошел в кино. Фильм мне не понравился, вернее, я думал о другом и ничего не увидел, не понял.
«Нет, так не пойдет! — решал я. — Что-то необходимо предпринять».
Можно было ответить письмом. Но здесь таились многие неудобства: и то, как будут поняты твои слова, и — письмо всегда холоднее, бледнее слова. И потом — письмо учителя ученице?.. Нет, письмо отпадает.
Провести «безобидный» разговор в классе, на одном из классических примеров истории, на аналогии? Без каких-либо намеков, разумеется, но на параллелях! Интересно! «Исторические параллели»?! А в сущности — чепуха. И Эль поймет сразу, и это только оскорбит чистую душу.
Что же еще? Не назначать же свидания и заводить разговор по душам?! Этого еще недоставало!
И вдруг я понял: так именно и нужно поступить.
…Я оглядываю своих учеников — выросли, повзрослели. Рискую сказать: «обогатились» знаниями за эти недаром потраченные школьные годы.
Отвечают сегодня хорошо и слушают горячо. И это, бесспорно, оттого, что мне легко сегодня, речь моя легка, точна, плавна; и увлекает их, и заставляет видеть, воображать, рисовать картины минувших событий. И даже глаза Эль не трогают меня сегодня: решение принято — завтра все «трудности» будут разрешены…