Висящие на Древе Жизни?
Если б сияла звезда, тогда они бы они не посмели, не смогли.
Если б вы были люди Утренней Звезды.
Если б звезда сияла в вашей душе.
Ни одна крыса тьмы не посмела бы грызть вас.
Но я — Кецалькоатль, сын Утренней Звезды.
Я — живой Кецалькоатль.
А вы — люди, которые должны стать людьми Утренней Звезды.
Я позабочусь, чтоб вы не стали горлянками,
выеденными крысами.
Я Кецалькоатль, рожденный от орла и змеи.
Земли и воздуха.
От Утренней Звезды.
Я — Господь Двух Путей…
Зазвучал барабан, Люди Кецалькоатля внезапно сбросили с себя серапе, Рамон сделал то же самое. Теперь они были обнажены по пояс. Восемь человек, стоявших у ступеней алтаря, поднялись к алтарю, на котором горел огонь, и один за другим зажгли от него высокие зеленые свечи. Потом выстроились по обеим сторонам престола, высоко подняв свечи, так, чтобы деревянный лик фигуры светился, как живой, и его глаза из серебра и черного янтаря странно заблестели.
— Человек возьмет вино его духа и кровь его сердца, масло живота и семя чресл и предложит их сначала Утренней Звезде, — сказал Рамон громовым голосом и повернулся к толпе.
Четверо подошли к нему. Один возложил ему на голову голубую корону с птицей на лбу, другой перепоясал его грудь красным ремнем, третий — желтым ремнем живот, а последний закрепил белый ремень на бедрах. Затем первый прижал маленький стеклянный сосуд ко лбу Рамона и сосуд наполнился прозрачной жидкостью, похожей на воду. Второй прижал такой же сосуд к груди и в нем заплескалась красная жидкость. Третий прижал сосуд к пупку, и в нем появилась желтая жидкость, последний — к чреслам, и сосуд наполнился чем-то темным. Они подняли свои сосуды к свету.
Потом поочередно слили их содержимое в серебряную чашу, которую держал Рамон.
— Ибо Неведомый Бог изливает Его Дух на мою голову и огонь в мое сердце, и Его силу, как фонтан масла, в мой живот, и Его молнию, как горячий источник, в мои чресла, — а без этого меня нет. Я — ничто. Сухая тыква-горлянка.
И не взяв вина моего духа и крови сердца, и силы моего живота, и мощи моих чресл и не смешав их, и не возжегши их жертвой Утренней Звезде, я предам мое тело, предам мою душу, предам мой дух и моего Бога, который Неведом.
Из четырех элементов состоит человек. Но звезда едина. И без единой звезды нет единого человека.
Он несколько раз медленно повернул чашу, смешивая ее содержимое.
Затем повернулся спиной к народу и поднял чашу, как бы предлагая ее статуе.
И вдруг вылил ее в огонь на алтаре.
Раздался негромкий хлопок, высоко полыхнуло голубое пламя, потом желтое, и поднялось облако красного дыма. Лица людей у престола осветились последовательно голубоватым, золотым, темно-красным. И в тот же миг Рамон повернулся к народу и вскинул вверх руку.
— Да здравствует Кецалькоатль! — прогремел голос, и мужчины начали вскидывать руки, но тут раздался другой, стонущий, голос:
— Нет! Ах, нет! Нет! — несся истерический крик.
Он звучал со стороны сидящих на полу женщин, которые в страхе оглядывались на женщину в черном, стоявшую на коленях, ее черный платок съехал, открыв поднятое лицо, белые руки были воздеты к отсутствующей Мадонне.
— Нет! Нет! Это недопустимо! — несся вопль. — Господи! Господи! Господи Иисусе! Пресвятая Дева! Останови его! Останови его!
Голос снова перешел в стон, белые руки стискивали грудь, женщина в черном поползла на коленях сквозь толпу женщин, которые отодвигались, пропуская ее, к ступеням алтаря. Она ползла на коленях, опустив голову, и тихо молилась стонущим голосом.
Кэт похолодела. Она оглянулась, сидя на полу возле ступеней алтаря. И поняла по очертанию опущенной головы в черном латке, что это Карлота ползет на коленях.
Вся церковь замерла от ужаса.
— Спаситель! Спаситель! Иисусе! Дева Пресвятая! — тихо стонала ползущая Карлота.
Казалось, вечность прошла, пока она не достигла ступеней. Рамон неподвижно стоял с воздетыми руками под огромной фигурой Кецалькоатля.
Карлота склонилась в земном поклоне у ступеней алтаря, потом в исступлении подняла белые руки и белое лицо.
— Господи! Господи! — закричала она обезумевшим голосом, заставив Кэт застыть в ужасе. — Иисус! Иисус! Иисус! Иисус! Иисус! Иисус!
Карлота давилась криком. И все это время Рамон, живой Кецалькоатль, стоял перед мерцающим алтарем с поднятой рукой и глядя темным немигающим взглядом на женщину на полу.