Пернатый змей

Он тоже сбросил с себя серапе. Его тело было покрыто красными и черными горизонтальными полосами, под губами шла тонкая зеленая полоска, от глаз расходились желтые лучи.

Яркое пламя пяти костров из сложенных неплотной пирамидой сучьев окоте взлетало в темное небо, освещая танцующих, которые одновременно пели звучными голосами.

Яростно трещали костры. Не останавливаясь, гремел барабан. Люди Уицилопочтли танцевали как дьяволы. Толпа за воротами сидела, погруженная в древнее индейское молчание. Постепенно костры прогорали, и белый фасад церкви, на котором плясали желтые отсветы пламени, начал синеть вверху, сливаясь с ночью, и краснеть внизу позади темных фигур, продолжавших танцевать у гаснущих костров.

Внезапно они закончили танец, укутались в серапе и расселись на земле. Там и тут мерцало колеблющееся пламя окоте на расставленных треножниках; на несколько минут повисла тишина. Потом вновь зазвучал барабан и ясный мужской голос воинственно запел «Первую песнь Уицилопочтли»:

Я — Уицилопочтли,
Красный Уицилопочтли,
Кроваво-красный.

Я — Уицилопочтли,
Желтый, как солнце,
Солнце в крови у меня.

Я — Уицилопочтли,
Белый, как кость,
Смерть в крови у меня.

Я — Уицилопочтли,
Я сжимаю травинку в зубах.

Я — Уицилопочтли, сидящий во тьме.
Я пятно крови на теле тьмы.

Я слежу за людьми у костра.
Выжидаю у них за спиной.

В тишине моей ночи
Кактус точит свой шип.
Корни трав тянутся к солнцу другому.

В глубине, куда не проникнут и корни манго,
В самом центре земли,
Горит желтое, змеино-желтое солнце мое.

О, страшитесь его!
О, страшитесь меня!
Кто стоит на пути моего змея-огня,
От жгучего жала умрет.

Я — спящий и бдящий
Гнев начала мужского.
Я — вспышки и дрожь
Огня угасающего.

Песнь подошла к концу. Некоторое время стояла тишина. Потом все люди Уицилопочтли запели снова ту же песнь, на место «Я» подставляя «Он».

Он — Уицилопочтли,
Красный Уицилопочтли,
Кроваво-красный.

Он — Уицилопочтли,
Желтый, как солнце,
Солнце в крови у него.

Он — Уицилопочтли,
Белый, как кость,
Смерть в крови у него.

Он — Уицилопочтли,
Он сжимает травинку в зубах.

Он — Уицилопочтли, сидящий во тьме.
Он — пятно крови на теле тьмы.

Он следит за людьми у костра.
Выжидает у них за спиной.

В тишине его ночи
Кактусы точат шипы.
Корни трап тянутся к солнцу другому.

В глубине, куда не проникнут и корни манго,
В самом центре земли,
Горит желтое, змеино-желтое солнце.

О, берегитесь, люди!
Страшны он и оно!
Кто стоит на пути его лучей,
Умирает от жгучего жала.

Он — Уицилопочтли, спящий или бдящий
Змей начала мужского.
Уицилопочтли — вспышки и дрожь
Огня гнева мужского.

Все большие костры погасли. Только слабое красноватое пламя треножников освещало сцену. Стража с примкнутыми штыками вышла со двора и выстроилась у внешней стены.

Теперь двор был пуст, только рдели угли прогоревших костров да металось пламя треножников. И теперь стал виден помост у белой стены церкви.

В тишине раскрылись большие церковные двери, и появился Сиприано в своем богатом серапе, держа в руке пук черных то ли листьев, то ли перьев, сзади над его головой торчали алые перья с черными кончиками. Он взошел на помост и остановился, повернувшись к толпе, факел освещал его лицо и яркие перья, похожие на языки огня над его головой.

За ним из церкви вышла странная процессия: пленный пеон в широченных белых рубахе и штанах в сопровождении двух стражей Уицилопочтли в серапе с красными, черными, желтыми, белыми и зелеными полосами; следом другой пленный пеон, за ним еще — всего пятеро; пятый был высокого роста, хромал, и на груди его белой рубахи был начерчен красный крест. Последней шла женщина, также в сопровождении двух стражей, волосы ее были распущены и рассыпались по красному платью.