Но, тем не менее, иногда защитный материнский инстинкт заставлял ее мучиться и приходить в бешенство, когда с мальчиком обходились несправедливо, что случалось то и дело. А если ей казалось, что он заболевает, на нее накатывал черный, полный обреченности страх. И Кэт приходилось заставлять ее идти за какими-нибудь простейшими лекарствами.
Как животные, и все же не совсем. Ибо животные абсолютны в своей обособленности и insouciance[82]. В случае с животными имеет место не равнодушие. Но индивидуальная самодостаточность. Эта же семья была больна бесцельностью существования, поражена ужасающим столбняком скуки.
Девочки были неразлучны: куда одна, туда и другая. Хотя Конча постоянно дразнила большеглазую, наивную простушку Марию. Чем вечно доводила ее до слез. А то одна начинала швырять в другую камнями. Но не очень желая попасть. Хуана набрасывалась на них с бешеной руганью, а через секунду яростная вспышка сменялась обычным равнодушием.
Удивительно, с какой свирепостью девочки вдруг начинали швырять камни друг в друга. Но еще удивительней, что они всегда старались бросить мимо. То же самое Кэт заметила в дикарских играх мальчишек на берегу озера, когда они с ужасающей злобой швырялись крупной галькой и почти всегда со странным выражением в глазах целились так, чтобы не попасть.
Хотя иногда они старались не промахнуться. Иногда камень больно ударял соперника. Тогда раненый падал как подкошенный, с воплем, будто его убили. И остальные удирали в каком-то молчаливом ужасе. А поверженный лежал, распростершись, не испытывая особой боли, но как мертвый.
Потом он мог неожиданно вскочить и с кровожадной гримасой на лице помчаться, сжимая в руке камень, за врагом. А тот спасался позорным бегством.
Нечто подобное и у юношей: непрекращающиеся, бесконечные издевки и драки. То же и у краснокожих индейцев. Деревенские индейцы те редко переходят от слов к насилию. Парни мексиканцы же почти всегда. И почти всегда обиженный с дикой яростью гонится за насмешником, пока не настигнет и не отомстит, тем восстановив свою честь. Тогда побитый в свою очередь свирепеет, так что его преследователь, испугавшись, с позором бежит. Кто-то всегда пасует.
Эта семья была для Кэт загадкой. Она чувствовала: что-то нужно делать. Ей пришло в голову, что она может помочь им. И вот она стала по часу в день заниматься с девочками, уча их читать, шить, рисовать. Мария хотела научиться читать, действительно хотела. Что до остальных, то они начали хорошо. Однако регулярность занятий и мягкое требование Кэт быть внимательней привело к тому, что скоро к ним вернулась та особая невинно-издевательская повадка, что свойственна аборигенам Американского континента. Спокойное, невинное, злое издевательство, желанье ранить. Они постоянно вились вокруг нее, не давали уединиться и с удивительным нахальством старались всячески вывести ее из себя. Унизить.
— Нет, не опирайся на меня, Конча. Стой прямо.
Конча выпрямляется, на лице злорадная ухмылочка. Потом спрашивает:
— У тебя есть вши на голове, нинья?
Спрашивает с особым легким высокомерием, свойственным индейцам.
— Нет, — отвечает Кэт с неожиданным возмущением. — А теперь иди! Иди! И не подходи ко мне близко.
Незаметно исчезает, униженная. Надо их воспитывать.
У Кэт гости из Гвадалахары — столько волнений. Но когда Кэт с гостями пьют чай на веранде, на другом конце патио, на самом виду, Хуана, Конча, Мария и Фелипа, родственница лет шестнадцати, усаживаются на корточках и, распустив прекрасные черные волосы, демонстративно ищут друг у друга вшей. Они хотят, чтобы все это видели. И все видят. Они хотят ткнуть белых людей носом в неприятную правду жизни.
Кэт спускается с веранды.
— Если вам так нужно искать у себя вшей, — дрожащим голосом, дрожащим от ярости, говорит она Хуане, — идите к себе, где никто вас не увидит, и ищите на здоровье.
Мгновение Хуана смотрит в глаза Кэт своими черными первобытными, злобно усмехающимися глазами. Потом все четверо встают, смиренные и приниженные, и с волосами, струящимися по спине, идут, покачивая бедрами, к себе, с глаз долой.
Но Хуана все же довольна, что смогла заставить глаза Кэт вспыхнуть гневом. Это доставило ей удовольствие. Она ощущает в себе определенную, пусть и небольшую, силу. Правда, она немного испугалась вызванного ею гнева. Но это ей и нужно. Что это за нинья, которую не побаиваешься. Ей хочется доказать, что не такое уж она ничтожество, раз способна вызвать гнев, заставляющий ее холодеть от унизительного страха.