- Пронесло! - Вупи поравнялся со мной.
- А ты где был? Снова в сторонке отсиживался?
- Ничего подобного! Я в глаз целился клювом!
- Так долго?
- Зато прицельно!
- Хватит болтать! Лучше лети вперед, останови Травницу! Скажи, что я бегу!
Вупи сделал в кое-то веки, как я просила, и зашелестел крылышками.
Травницу я поймала перед последним мостом до дома вождя. То, что старушка, хромая на одну ногу, забралась сюда и покинула свой дом на земле, говорит о том, что ее терпение лопнуло, и торговаться она не намерена. Это же подтвердил ее строгий взгляд и протянутая рука.
- Обелиска! - потребовала она.
Знала, что я получила свою долгожданную птаху.
Я закрыла глаза на мгновение, хотя все эти дни мысленно готовила себя к тому, что нужно будет ее отдать. Оттого и не подходила к лиловой егозе, не брала в руки, не давала имени, не приручала. Папа думал, что я стала ее бояться, как узнала от Ведуньи про душу лесной девы.
- Обещание есть обещание, Пернатая! Я сделала свое дело, твой чужак живее всех живых! Так еще и тебя спас!
Если бы не спасла, то и вызова бы не было! И отравления ядом тоже! - подумалось мне, а потом голос совести весомо сообщил: - Но ты бы никогда не смогла пройти мимо, так что не тешь себя, не режь и не вини!
- Хорошо, Травница. Подожди здесь!
Я вошла в дом и застыла, прислушиваясь. Тишина. Похоже, даже чужак отдыхал перед вечерним обрядом посвящения, а отец, наверняка, готовился на лобном месте.
А вот и обелиска!
- Привет, птичка-невеличка! - улыбнулась я с тоской лиловой птахе. - Так и не суждено нам с тобой пощебетать на рассвете. Будешь теперь жить в другом доме.
Я накрыла клетку пледом и с тяжелым сердцем вынесла из дома.
- Пошли! - махнула рукой Травница, маня за собой.
- Помочь отнести до дома?
- Ну не сама же я потащу! Не видишь, что ль, хромаю! - Травница посмотрела на меня своими яркими зелеными глазами, как у молодой девицы, и резко отвернулась.
- Травница... - тихо обратилась я к ней. - А сколько вам лет?
- Лучше спроси, сколько зим! - ускользнула она от ответа, как змея. - И то не отвечу, лишь скажу, сколько полных лун.
- Сколько? - ухватилась я за возможность узнать побольше о загадочной женщине.
- Восемьсот сорок одна луна миновала с моего рождения! А теперь считай сама!
Я чуть не споткнулась, когда посчитала про себя. В месяце примерно две луны, в году их около двадцати четырех. Значит, Травнице всего лишь тридцать пять лет! Да быть такого не может!
- Что? Посчитала? - Травница обернулась.
- Да. Но.
- А теперь умножь надвое! И раздели на полтора! - сипло хохотнула она.
Я подошла ближе, и она протянула ко мне свою скрюченную руку. Я невольно отпрянула назад, чем вызвала понимающий взгляд. А потом она протянула другую руку, кожа которой была гладкой, словно у молодой девчонки.
- А вот от этой не шугаешься! - громко хмыкнув, заметила Травница. Развернулась, покачнувшись, и велела: - Пошли, мне нужно успеть вырезать сердце обелиски!
Мост зашатался под моими ногами. Или это ноги подкосились от новостей?
Травница хочет погубить обелиску!
ГЛАВА 12.
- Не хочешь отдавать? - Травница хитро прищурилась, морщинки паутиной окутали лицо.
- Твое сердце тоже подойдет!
Вупи, что летал неподалеку, затаился. Знал, проказник, когда лучше отсидеться в кустах!
- То-то же! Раз свое не отдашь, ее заберу, - проворчала Травница и побрела дальше.
Я приподняла край пледа и посмотрела на бедняжку. Такая красавица! Такая юркая душа леса, и погибнет?!
- Я могу заменить эту птицу на другую? - я подумала о глупышках-трепышах, что были пташками мелкими, но жутко агрессивными и докучливыми. Лучше их десяток отдам, чем одну великолепную обелиску!
- Твоего чиграша могу взять! Вон того, что затаился на крыше! - Травница показала скрюченной рукой на дом, мимо которого мы проходили. В водостоке зашуршали листья-Вупи перепугался не на шутку!
- Не отдам! - категорично отрезала я.
- Тогда и рот на замок! - заключила Травница, и до ее домика мы шли в полнейшем молчании.
Я ломала голову, как бы мне спасти лиловую птаху, но в голову не пришло ничего лучше, чем просто открыть клетку и позволить обелиске упорхнуть. Почему-то казалось, что без нее этот лес не будет прежним.
Я просунула руку под плед, тихо открыла дверцу, словно та отворилась случайно по дороге. На пороге дома Травницы сняла плед и посмотрела на обелиску. Она спала!
О, нет! Только не это! Просыпайся же! Просыпайся!
- Она не проснется, - хмуро взглянула на меня Травница. - Ни сейчас, ни потом. Никогда.