– Слушай! – Бабкин подался к нему. В конце концов, пацан мог чистосердечно заблуждаться, но верно излагать факты. – Даша хоть словом, хоть намеком тебе обмолвилась, что это были за люди, которые приехали и забрали ее в Москву?
Паша покачал головой.
– Это важно, – подал голос Макар. – Что-то произошло между ними и твоей сестрой, и они решили ее убить. Одну девушку уже убили – по ошибке, вместо нее. Рано или поздно доберутся и до Даши. Вспомни все, что можешь!
По губам парня скользнула кривая ухмылка.
– Я вам столько про Дашку рассказал, а вы ничего не усвоили! Она умная, ясно? Если бы я что-то знал, из меня могли бы это вытащить. Не по-доброму, так по-плохому! А когда вообще ничего не знаешь, то и спросу с человека нет никакого.
Он говорил так уверенно, что Бабкин ему поверил.
«Девчонка встречалась с этим бандитом, а младшему братику, чтобы не портить картину мира, наврала про удачу и прочее. Сбежала от Баридзеева, когда тот стал зарываться, потому что сообразила, что убить могут их обоих, и его, и подружку, не разбирая. Но кого она выбрала в качестве спасительного «поезда»? И если это те же люди, которые приходили к нам, как она ухитрилась перейти им дорогу?»
– Запиши, как со мной связаться. – Он продиктовал парню свой номер телефона. – Если Даша появится, передай ей все, о чем мы с тобой говорили.
– Ладно! Меня подвозить не надо, я отсюда сам дойду. Мусор давайте, выкину по дороге…
– Подожди! – Илюшин придержал Павла за рукав. – А от кого ты прятался, когда сел в машину? Не хотел, чтобы твоя семья тебя видела?
– Не, не от них! Какая мне разница! Пусть думают, что хотят. Просто какой-то чувак вчера шатался вокруг, следил за домом.
– Что еще за чувак? – насторожился Сергей.
Паша добросовестно попытался описать внешность следившего, но кроме «ну, такой, обычный вроде» им ничего не удалось из него выжать. Наконец Илюшина осенило:
– Посмотри-ка на фото. Не этот?
Первый снимок парень отложил, не разглядывая, над вторым задумался.
– Вроде этот…
– Вроде или этот?
– Похож! Я его издалека видел, из окна. Кажется, он! Я еще подумал, может, Ингу ждет… А она вышла – и он сразу в кусты нырнул. Да, точно, этот самый парень! А вы чего, знаете его, что ли?
Сыщики помолчали.
– Знаем, – наконец сказал Бабкин.
Это была не фотография, а распечатка скрина с записи камеры над подъездом Илюшина. С нее смотрел коротко обритый тонкогубый парень – фальшивый брат Даши, называвший себя Максимом Белоусовым.
Глава 3
Кличка собаки была Буран. Совсем глупый пес, но веселый и не злой: если и лез кусаться, то по игривости. Даша прицепила карабин к ошейнику и вывела его из вольера.
Вокруг перегавкивались обитатели клеток. В собачьих приютах всегда шумно. В этом содержалось всего тридцать животных, если не считать двух приблудных котов. Даше доводилось бывать в таких, где постоянно жило четыре с лишним сотни псов. Лай там не замолкал ни на секунду ни днем, ни ночью.
Даша миновала вольер, в котором ветеринар занимался со свежеприбывшим пациентом, помахала издалека таджику-разнорабочему, смуглому тщедушному человеку без возраста, у которого самый озверевший пес становился ручным, и вышла за ворота.
На душе было тошно. Хоть становись рядом с Бураном на корточки и начинай выть.
«В чем я виновата, в чем? – ожесточенно спросила Даша, обращаясь неизвестно к кому. – Я, что ли, ее убила? Я привела ее на это крыльцо?»
Да, не приводила и не убивала, но вызвалась помочь с проклятой футболкой. Теперь живая Даша ведет собаку прогуляться в перелесок, а мертвая Вика лежит в морге.
На нее накатила слабость. Даша отошла к обочине, потянула за собой недоумевающего пса и опустилась в пыльную траву, иссушенную июльским солнцем.
– Ложись, Буран, ложись.
Сунула ему кусочек сыра, и дурачок понял, что от него требуется. Повалился на косматый бок, обмахивался хвостом: выпрашивал еще.
Общение с собаками всегда ее успокаивало. Псы, в отличие от людей, предсказуемы. Даша запомнила свое потрясение, когда мать привела ее, большую уже девицу, в интернат, и только перед входом сообщила, что в сумке, оказывается, белье и вещи. Что, оказывается, ее дочери предстоит здесь жить.
У Даши было тринадцать лет, чтобы привыкнуть к сюрпризам матери. Но в то утро она оцепенела. Не могла сделать ни шагу. Людмила не предупредила ее, не подготовила, бросила во двор интерната, как в прорубь, и спортивную сумку швырнула сверху – спасайся, милая, как хочешь! Видимо, мать по ее лицу поняла, что в душе дочери творится что-то нехорошее, и совершила то же, что и всегда: сбежала. Чмокнула Дашу в лобик, развернулась и зацокала каблучками.