Дредноут начинает орать. Рефлекторно он ещё успевает вполсилы приложить её здоровой ногой по голове, но вот покалеченная конечность нагрузку уже не выдерживает. Она начинает трещать, а орчанка лишь усугубляет ситуацию. Её локоть сносит промёрзшую плоть, отрывая сабатон вместе с щиколоткой. Потеряв опору, воя от боли Майрон падает на спину.
Дженни пользуется моментом. Она влетает в комнату, занося меч над головой и…
Тот застревает.
Вскинутый для удара клинок уходит глубоко в потолок.
— С такими помощниками никаких врагов не надо, — шипит Фурия.
Её речь выходит смазанной и нечёткой по ряду причин, среди которых неполный комплект зубов и до сих пор пор хрустящая челюсть занимают первое место.
— Да твою мать! — вопит Дженни, едва успевая отшатнуться назад. Её оружие остаётся торчать в перекрытии.
Майрон, как был из положения полусидя, пластает воздух своим мечом.
— Всех! Всех вас тварей вырежу! — неразборчивый рык пополам с кровавой слюной летит из-под забрала.
Новая вспышка магии отбрасывает его назад. В дрожащей руке Хоуп волшебная палочка ходит из стороны в сторону. Жрица ступила в комнату, уходя в угол, чтобы ничто не перекрывало её сектор.
— Только попробуй тронуть её… паршивец!
— Ещё несколько попыток, и ты найдёшь верные слова, — слабо улыбается Фурия.
Культя дредноута потихоньку начинает таять, смешивая кровь с синей коркой. Настоящий фруктовый лёд.
Дженни держит дистанцию, сдвигаясь то влево, то вправо. Направленное в её сторону оружие орка следует неотрывно.
Фурия же напрягается и начинает действовать.
Наконец, тифлинг высоко прыгает. Поджатые к груди ноги пролетают в считаных сантиметрах от горизонтального взмаха меча. Майрон уже не успевает нанести второй удар, потому что стихийная воительница вбивает сапоги, охваченные пылающим маревом, ему в живот.
Противник выплёвывает кровь, хочет врезать по наглой харе и… не может.
Тело больше не слушается его.
Он с трудом переводит удивлённый взгляд на пять ярко-синих когтей торчащих у него из груди. Его будто подталкивает что-то снизу, мешая лежать спокойно. Орчанка, ушедшая целиком в землю, с силой тянет на себя когти. Она вновь погружается в камень и через секунду выбирается в стороне от остывающего трупа.
— Мама, ты умеешь ругаться? — облегчение пополам с изнеможением затапливает тело.
Хоуп как-то смущённо опускает взгляд, а её фиолетовая кожа покрывается румянцем.
Минотавр вскидывает обломанный меч для добивающего удара. Хрумыч пытается закрыться одним из молотов, но я знаю, что это не поможет.
Первородные оковы.
Теневые цепи до хруста сжимают здорового ублюдка. Я ощущаю, как он начинает хиреть, а мои раны зарастают. Это похоже на укол адреналина. Обломок меча, вытолкнутый исцелением, звенит о камень.
Клоны, подчиняясь команде, прошивают рогатого с нескольких сторон. Изогнутые мечи выходят у него под мышкой и меж лопаток. Секундный Теневой сдвиг, и вот уже новая пачка под Заячьим бегом мчит вслед за беглецами.
Мы должны уничтожить их всех.
Я обшариваю взглядом зал, ища хоть кого-то из врагов. Пусто. Фокусируюсь на копиях, которые успели догнать отстающих.
Удар в спину.
Осенний листопад.
Кислотный плевок.
Встречный разрез.
Враги падают, а я не спускаю глаз со Смоккера. Он всё так же неподвижно лежит лицом в пол. Кроме меня в помещении ещё несколько ребят и я молюсь, чтобы Чучундра узнала о произошедшем, как можно позже. Я не могу остановить грядущую боль, лишь надеяться на отсрочку.
При виде паладина в голове всплывает поток чернейших ругательств.
Она как раз фокусируется на исцелении раненного Хрумыча. Девушка механически кастует, а сама водит головой по тренировочному залу, ища… Смоккера.
Этот звук не способен издать Разумный.
Вопль раненного животного, полный невыразимого горя.
Орчанка в два прыжка оказывается подле офф-танка. Я пытаюсь оттеснить её в сторону, но это невозможно. Девушка с неожиданной силой отшвыривает меня в сторону, как допитую бутылку из-под газировки.
— НЕТ! НЕТ! НЕТ! — она падает на колени возле Смоккера.
Нет. Бориса.
В лежащем на земле мужчине я почти вижу то, ещё старое тело. Без клыков и зелёной кожи.
Вся целиком Чучундра мгновенно превращается в ослепительную зарницу.
— Ты обещал! — отчаянный крик рвёт горло.