— Я ударил его, и… нет, не важно. Он мастурбировал и кончил. Я, конечно, тоже хотел получить свое удовольствие, но когда я пытался к нему прикоснуться, он уклонялся и отшатывался. Не хотел, и все. Я был глубоко разочарован — и по-прежнему очень хотел с ним переспать. Попробовал было нажать, но тут волшебство вдруг исчезло. Он расстроился, ушел в другую комнату, стал меня стыдить — мы же, мол, договаривались. Я извинился, но это не помогло. Он сказал, что я должен уйти. Уходи, уходи, твердил он. Очень тихо, как будто я действительно его предал. В конце концов я ушел, но несколько дней был сам не свой: думал только о нем, писал ему, хотя он ни разу не ответил. Мой ник в готической тусовке — YourGuy, — Трольс опять почти смущенно посмотрел на Анну. — У большинства в этой тусовке есть клички, это часть игры. Меня такое положение вещей устраивало. Копенгаген ведь большая деревня, а я только что вернулся из большой заграницы и, между нами говоря, ужасно боялся попасть на первые полосы желтой прессы. «Супермодель оказался садистом» или еще какое дерьмо в том же роде. Я довольно известен в Штатах, — добавил он, — но тут все как-то медленно раскачивалось. Я ведь вернулся еще весной, но первая масштабная кампания должна была стартовать как раз в сентябре, так что меня очень устраивала тусовка, где не принято интересоваться, кто ты на самом деле. Но вернемся к Йоханнесу. Он мне не отвечал, и я чем дальше, тем больше впадал в отчаяние. И тут вдруг мы случайно встретились в кафе — он этому даже обрадовался, как будто бы забыл, что под конец нашей последней встречи все пошло наперекосяк. Он сказал, что просто был занят. Мы договорились встретиться снова на следующий день.
В тот вечер я понял, что вы знакомы. Он уже в первую нашу встречу несколько раз тебя упоминал: «Анна, моя коллега», «Анна, с которой мы сидим в одном кабинете», но я как-то об этом не задумывался. Но когда мы снова встретились, он вдруг назвал тебя «Анна Белла», и тут уж до меня дошло, что это ты. Я знал, где ты живешь, потому что все полгода, что я жил в Копенгагене, я думал увидеться с тобой. Но мне было слишком стыдно. Стыдно, что я просто исчез тогда. Твои родители… — Трольс покачал головой. — Они еще несколько лет меня не забывали. Раздобыли у моей сестры мой почтовый адрес в Нью-Йорке и преданно поздравляли меня с Рождеством и днем рождения. Твоя мама как-то даже прислала рождественский календарь. Писали, чтобы я обязательно с ними связался, если вернусь домой в Данию, — он ухмыльнулся. — Я ни разу не ответил. Когда я переехал в Копенгаген, то решил, что проще всего будет начать с Карен. Сильнее всего я скучал по тебе, но… Черт, ты как будто спятила той ночью, — он посмотрел на нее насмешливо.
— Настолько сильно спятила, что ты боялся, что разобьешь мне рожу? — спросила Анна, чувствуя вдруг, что потрясение уступает место ярости. Насмешливость исчезла из взгляда Трольса.
— Я не знаю, зачем тебе тогда понадобилось так меня унижать. До сих пор не знаю, — сказал он и пожал плечами. — В ту ночь ты была ничем не лучше моего отца. Ты била меня ногами, Анна. Била и орала. Вообще это была идиотская затея, конечно, — трахаться всем вместе. Кому это только в голову пришло?
— Вам с Карен, — зло сказала Анна. — Вам с Карен пришло это в голову, и… — вдруг у нее вырвалось: — Ты всегда старался меня задвинуть в сторону где только можно. Вы с Карен стали лучшими друзьями, только чтобы сплотиться против меня, чтобы сильнее ранить. Точно как в ту ночь. Меня как будто вообще не существовало. Да еще родители туда же: милый Трольс, какой же он прекрасный, нам надо заботиться о милом дорогом Трольсе, — она корчила гримасы.