— Что они символизируют? — заинтересованно спросил Сёрен.
— Террариумы заводят только зануды, — прямо ответила Ханне. — Люди не живут вместе со змеями и скорпионами! — она сердилась. — Я же не живу с теми паразитами, с которыми работаю, правда?
Сёрен исподтишка обвел взглядом пустую квартиру и подумал вдруг, что не уверен, что хуже — ползучие твари или пустота.
— И каждый раз, когда я сталкивалась с этой стороной жизни моего сына, я ощущала чувство вины. Я бы хотела, чтобы у него были друзья. Другие молодые люди, с которыми он ходил бы по барам, или бегал полумарафон, или что они там еще делают. Я бы очень хотела, чтобы у него появилась девушка, чтобы они съехались, чтобы я приходила к ним в гости по воскресеньям, чтобы со временем он, может быть, захотел создать с ней семью. Но если бы ему и удалось привести девушку к себе в квартиру, она отказалась бы там ночевать, как только увидела бы его зверинец. Тогда я знала только, что у него есть маленькие неядовитые змеи, четыре паука-птицееда и какие-то таинственные огромные привиденьевые. Я не скрывала, что была против содержания таких животных в квартире, но Асгер только смеялся и говорил, что вот поэтому дети и уезжают из родительского дома и начинают жить отдельно. Я перестала заводить разговоры на эту тему, просто мы стали видеться у меня, поэтому-то я так долго к нему не заходила.
Он очень обрадовался, когда я позвонила в дверь. На нем был накинутый поверх пижамы махровый халат, волосы взъерошены, улыбка до ушей. Все шло отлично. Я вошла в прихожую и сняла пальто. Пахло немного затхло, но это можно было понять, он болел уже три-четыре дня. Еще было как-то темно, но я подумала, что он, наверное, спал.
Асгер взял у меня пальто, повесил его на вешалку и открыл встроенный шкаф, чтобы убрать вешалку туда, но тут ему на голову свалился большой узел. Он был связан сверху шнуром и явно набит одеждой и обувью. Асгер попросил меня подержать вешалку с пальто и невозмутимо запихнул узел обратно в шкаф. Закрыв дверцу, он повесил вешалку с моим пальто на дверную ручку, и вышел в кухню, чтобы поставить чайник. Я громко из коридора спросила у Асгера, почему так темно, но вода бежала, и даже если он что-то ответил, я ничего не слышала. Я протянула руку и включила в коридоре свет. Дверь в спальню была открыта, и я пошла туда и попыталась нащупать рукой выключатель.
Прошло пять секунд, прежде чем я поняла, что я вижу перед собой.
Теперь у него было три террариума, я даже почувствовала некоторое облегчение: три — это еще туда-сюда, и на первый взгляд они даже выглядели пустыми. Но оглядевшись, я пришла в ужас. Узлы с одеждой были повсюду. Один узел сам по себе, может быть, не такое уж поразительное зрелище, но такая система хранения всего меня напугала, — Ханне осторожно посмотрела на Сёрена, который совсем позабыл про свой чай. — На кровати его одеяло, подушка и простыня были свернуты в узел, и этот узел был связан, — Ханне вздохнула, — поясом от моего халата, который я долго и безуспешно искала. У стены, выходящей на улицу, стояли еще три узла, один с книгами, насколько я смогла рассмотреть, и два с одеждой Асгера, по всей видимости, потому что один из них распустился и я увидела в нем пару дорогих походных брюк, которые сама подарила ему на Рождество. Под кровать был засунут узел, в котором угадывались очертания напольных весов, которые он у меня взял, на маленьком письменном столе в углу справа от окна стоял узел, в котором, без сомнения, был открытый ноутбук, а рядом с ним — маленькие узелки со всякими мелочами. Я замерла в двух метрах от двери, рассматривая все эти узлы, и вдруг отчетливо почувствовала чье-то присутствие за спиной. Я слышала, как Асгер свистел на кухне, как шелестела бумага. Тогда я обернулась, и увидела, что на стене за моей спиной он прибил три полки, широкие, как палубные доски, и все они заставлены пробирками с заспиртованными насекомыми, маленькими террариумами, торчащими из пенопласта иголками с наколотыми на них бабочками и насекомыми, и несколькими метрами справочников об анатомии и физиологии животных.