За ужином он рассказал родителям, что поступил на биологический факультет в Университет Британской Колумбии и скоро переезжает в Ванкувер.
— У птиц дурацкая неуклюжая походка, — заметил Дэвид, не прерывая трапезы.
Мама Клайва попросила:
— Перестаньте, пожалуйста. Оба.
Клайв представил себе, как он сейчас встанет, поблагодарит за ужин, снисходительно посмотрит на отцовскую лысую макушку, отнесет тарелку на кухню, поднимется в свою комнату и возьмется за книгу. Вместо этого он повернулся к отцу и тихо сказал, что, даже если предположить, что у птиц не самая элегантная походка, все равно поразительно, что многие из них вообще способны передвигаться по земле, при том что у них так развита способность к полету. Волки, например, могут передвигаться исключительно по земле, никакие другие способы передвижения им недоступны.
Дэвид сказал, что не расслышал слов Клайва, и Клайв повторил это снова, громче нужного.
Дэвид принялся сыпать латинскими названиями костей, описывая строение лапы волка, во всех отношениях превосходящее, по его мнению, строение птичьих лап. Мама передала им картофель и разлила по стаканам воду, потом умоляюще взглянула на Клайва.
И вдруг он замер.
Что Дэвид только что сказал?
— Что ты сейчас сказал?
Мама сидела тише воды, ниже травы, и Дэвид застыл в середине объяснения, рука повисла в воздухе, рот приоткрылся. Они оба одновременно поняли, что произошло. В потоке своих объяснений Дэвид упомянул маленькую кость, которая у более примитивных млекопитающих находится между таранной и больше-берцовой костями, но каждый идиот знает, что у таких развитых видов, как белый волк, эта кость давно редуцирована. Дэвид Фриман ошибся. Клайв это слышал, и Дэвид знал, что он это сказал.
В течение следующих нескольких секунд ничего не происходило. Воздух не шевелился, сердце Клайва громко стучало. Потом Дэвид отодвинул свой стул от стола и вышел.
Два дня у Клайва было хорошее настроение. Казалось, что из Дэвида вышел весь пар. Он выходил обедать и ужинать и участвовал, хотя и с меньшим энтузиазмом, чем обычно, в беседе за столом, даже мама немного оживилась и несколько раз спрашивала:
— Правда же, друг мой?
— Да, да, — бормотал Дэвид.
Клайв получил вдруг возможность говорить, и он рассказывал о присланном ему учебном плане, о занятиях в предстоящие семестры, и мама слушала, а Дэвид молчал. Раньше он никогда так себя не вел. Клайв только сейчас заметил, как сильно отец постарел, источенный своей многолетней неприязнью ко всем и всему, и в приступе внезапной нежности Клайв даже назвал Дэвида папой, чего обычно никогда не делал.
Двумя днями позже Клайв направлялся в кабинет Дэвида, чтобы спросить, не хочет ли тот в последний раз до отъезда Клайва прогуляться по лесу. Лучшие его воспоминания детства были связаны с этими прогулками, и он хотел освежить их перед Ванкувером. Он прислонился к кухонному столу и выпил стакан молока, но вдруг вздрогнул, заметив что-то странное в саду. Лужайка перед домом представляла собой полукруг с редкими вкраплениями арктических растений, в дальней ее части стояла сделанная Клайвом кормушка для птиц, за ней четыре большие скалы прорывали земную поверхность. Дальше начинался лес.
Повсюду на лужайке и вокруг кормушки лежали мертвые птицы. Три, семь, двадцать, глаза бегали из стороны в сторону, пока он считал. Клайв поставил стакан на стол и вышел из дома. Мертвые птицы были везде. На траве, на чисто выскобленной земле под кормушкой, даже на самой кормушке, там, где Клайв обычно рассыпал семечки, валялись дохлые птицы, похожие на комки перьев. Клайв в ужасе наклонился и осмотрел кормушку. Она была пуста, если не считать шелухи, которую ветер подхватывал и закручивал кругами. Потом он опустил взгляд на землю и заметил красные зерна в том месте, где была врыта кормушка. Немного, но вполне достаточно. Крысиный яд. Клайв развернулся и прямиком пошел к себе в комнату собирать сумку. Он не желал больше ни минуты оставаться в отцовском доме.
В Ванкувере Клайв снял комнату в большом доме у пожилой женщины. За домом начинался неухоженный сад, который он предложил привести в порядок.
По соседству жил Джек, красивый мальчик с внимательным взглядом. Джеку было тогда восемь лет, несколько месяцев назад он потерял отца. Однажды, когда Клайв возился в саду, а Джек наблюдал за ним издали, стуча по земле носком ботинка, Клайв пригласил его войти.
Они быстро вырыли большую яму там, где пожилая хозяйка попросила посадить розовый куст, и принялись рассматривать то, что выкопали из земли, — жуков, дождевых червей, готовых лопнуть куколок, скелеты и недавно умершего крота, его шерсть еще оставалась мягкой и черной. Джек хотел знать о природе все.