– Благодарствуйте, – учтиво ответил Сердюков, слегка наклонив голову.
Когда он так говорил, то становился похож на большую белую птицу с огромным клювом. Его светлые волосы, белесые брови, почти бесцветные глаза и длинный тонкий нос были виной того, что в жизни Сердюкова не было места радости и романтическим приключениям. Всякий взгляд, брошенный в зеркало, жестоко напоминал обладателю сиих сокровищ, что он ужасно некрасив, совершенно непривлекателен. И посему нечего надеяться, что судьба рано или поздно вспомнит о нем и преподнесет жизнерадостный дар. Пусть самую малость. Нет, нельзя клеймить судьбу и возводить напраслину! А цепкий ум, а острый взгляд, а великолепная память? Разве это не подарки Создателя? Да…
– Я не буду спрашивать вас, господин следователь, зачем вы пришли ко мне. Я уже знаю о всех ваших беседах в моем доме, – Соболев поплотнее запахнулся в халат. Он был бледен, и кажется, его слегка знобило.
– Сударь, примите еще раз мои соболезнования по поводу вашей ужасной утраты. Прошу также простить меня, что вынужден нарушить ваш покой. Но долг требует, чтобы я неотлагательно проводил следствие. И чем раньше я это сделаю, тем больше у нас шансов найти преступника.
Соболев кивнул и потянул на себя часть пледа.
– Вы уже подозреваете кого-то, у вас есть версия?
– Увы, пока мне нечего вам сказать. Следствие только в самом начале пути. Однако я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы соблаговолили ответить на несколько моих вопросов.
– Извольте.
– Из бесед с членами вашей семьи я понял, что мне необходимо увидеться еще с одним человеком, неким господином Северовым. Однако я не нахожу его среди живущих в доме, и как я уже узнавал у вашей прислуги, нет его теперь и на вашей даче, где он проживал постоянно в последнее время. Вы не подскажете мне, где его искать?
– Да, действительно, господин Северов жил у нас некоторое время. После женитьбы Пети в квартире стало совсем тесно, и я предложил ему перебраться на дачу. Там ему привольно с его занятиями. Да и дом под присмотром круглый год, удобно, знаете ли. К тому же я старался помочь Северову вернуться в медицину или, на худой конец, сделаться аптекарем. С его-то знаниями! Но он был категорически против. Странный, знаете ли, человек, со своими представлениями о чести и достоинстве личности. Хотя на первый взгляд и не подумаешь, глядя на него. Оборванец и оборванец, коих на Руси пруд пруди. А тут еще из Египта его привез! Но я ему благодарен. Он нашел в пустыне мою жену и господина Аристова, когда мы уже в мыслях их похоронили. Выходил их обоих, поставил на ноги, вернул к жизни. Я же вырвал его из той дикости, в которую он себя добровольно погрузил, вывез из Египта, справил ему документы. Словом, я предоставил ему возможность вернуться к жизни респектабельного и образованного человека, коим он несомненно когда-то являлся. Но бредовые романтические идеи совершенно преобразовали его внутренний мир и поглотили полностью. Мне ничего не оставалось, как попытаться предложить ему найти место, которое устраивало его нынешнюю сущность, его неуемное желание перемен и приключений. И такое место не сразу, но нашлось. Он отправился на юг России. Одно пароходное общество наняло его корабельным доктором. Так что он снова в путешествии, и в то же время при своем деле.
– А что это, если позволите спросить, за общество? – осведомился Сердюков.
– Простите, но я не помню, – слабо улыбнулся профессор. – После перенесенных потрясений моя память меня подводит. Не помню я названия, и адреса у меня нет. Да и к чему мне? Мы расстались окончательно. Уплыл, и бог с ним!
– Да, да, разумеется, – покивал головой следователь, слегка удивленный таким приступом беспамятства человека, который часами читал лекции по древней истории студентам, не заглядывая в записи.
– Господин профессор, я принужден еще просить вас об одной любезности. Можно взглянуть на вашу дачу, ведь именно там заболел Петр Викентьевич?
– Я распоряжусь, вас проводят, – глухо ответил Соболев. – Я сам, как вы понимаете, не в состоянии сопровождать вас.
– Не извольте беспокоиться, разве что записочку тамошней прислуге, чтоб впустили. Я и без сопровождения обойдусь, чай не в пустыне.
Сердюков мысленно крякнул. Эка, брякнул неудачно, неловко вышло. Он вовсе не хотел обидеть профессора. Ах, как некрасиво, неделикатно, не стоило так говорить!
Викентий Илларионович поднял голову и посмотрел на собеседника долгим тяжелым взглядом. Что, мол, возьмешь, с этих бестактных полицейских!
Сердюков, наконец, покинул квартиру профессора. Что ж, может быть, преступник – загадочный Северов? Неизвестная столичным медицинским светилам болезнь, стремительное исчезновение, странные порошки и мази. И разве сам Соболев не чувствует подозрительности своего постояльца, странности и сомнительности событий?
Уже выходя из парадной, полицейский невзначай спросил швейцара:
– Запамятовал я, барин здешний, профессор Соболев, что на третьем этаже живет, сказал мне, да я забыл, письмо он отправлял не так давно, то ли в Одессу, то ли в Ростов?