В 1832 году вышла в Москве небольшая книжечка «Двенадцать спящих будочников», своим заглавием пародирующая повесть Жуковского. Автор этой примечательной книжки Елистрат Фитюлькин в поэтическом смысле оправдал свою фамилию: дарование у него очень скромное. Тем не менее он решил своим произведением две задачи — с одной стороны, это была пародия, написанная в стиле и размере подлинника, и с другой — сатира на лихоимство и произвол полиции. Жуковский писал свою повесть четырехстопным ямбом. Вот его посвящение А. А. Протасовой:
У Фитюлькина в балладе тот же размер, но содержание другое. Тут действуют не спящие девы, а спящие будочники, иначе — полицейские, которые вместо несения службы или спят, или мечтают о выпивке:
Перед грозной полицией является сатана, чтобы купить души, но даже он, испугавшись, теряет свою силу и просит пощадить его:
Тщетно умоляет сатана продать ему души — куда там! Полицейские говорят ему, что это невозможно до тех пор,
Такая злая сатира на полицейскую власть не могла пройти для автора и цензора безнаказанно. Напрасно автор умолял в начале баллады:
Цензор пропустил книжку в печать, но поплатился за это своим местом.
А началось все с довольно странной рецензии, помещенной в «Северной пчеле» 15 февраля 1832 года. В этой рецензии была только одна фраза: «Ни слова!». Конечно, одно это уже настораживало.
Исполнявший должность московского обер-полицмейстера полковник Муханов доложил генерал-губернатору князю Д. В. Голицыну, что целью сочинителя, а равно и цензора было очернить полицию в глазах непонимающей черни и поселить чувство пренебрежения, а потом и неповиновения. Книга была представлена Николаю I.
В противовес «непонимающей черни» император, прочитав книжку, сразу вспомнил доклад обер-полицмейстера Цинского о том, что при ночном объезде полицейских постов им обнаружены двенадцать алебард, прислоненных к будкам; самих же будочников не оказалось, так как последние, по-видимому, ушли домой спать.
Император был разгневан и низкой дисциплиной среди будочников, и особенно «пасквильными стихами на полицию». Вот как сообщал о книжке граф Бенкендорф князю Ливену: «Государь император изволил найти, что она заключает в себе описание действий московской полиции, причем в самых дерзких и неприличных выражениях; написанная площадным языком, она приноровлена к грубым понятиям низшего класса, из чего обнаруживается ее цель — внушить неуважение к полиции. О предисловии же и следующем за оным обращении к цензуре его величество заметил, что они писаны с явным нарушением всякого приличия и благопристойности».
Цензора, выдающегося русского писателя С. Т. Аксакова, который «решился пропустить книжку с пасквилью на службу полицейскую», царь «высочайше повелел уволить от службы, как вовсе не имеющего для звания сего способностей». Книжку было приказано изъять, а сочинителя выслать из Москвы.
Сатира достигла цели, если царь так обиделся за свою полицию.
Но кто же скрывался под именем Елистрата Фитюлькина?
Ответ на это был найден не сразу. Разгадать псевдоним пробовали Г. Н. Геннади, Н. П. Барсуков, М. П. Погодин, но безуспешно. По мнению С. В. Максимова, это был Аркадий Марков, известный составитель «Письмовников». Но только в журнале «Русский архив» 1891 года (книга 8) И. М. Остроглазов, наконец, назвал автора. Это был Василий Андреевич Проташинский, помещавший в свое время в трудах воспитанников университетского благородного пансиона «Утренняя заря» свои переводы с английского. Он приходился племянником поэту, которого спародировал в своей балладе. Характерно, что он сам некоторое время служил в московской полиции, которую так жестоко высмеял.