Когда Ешка входил в кулацкий дом и требовал ключи от клети, в глазах хозяина, хозяйки и всей родни загорался недобрый огонек. Кулак семенил во двор и жадно ловил каждый звук со стороны озера Вишни. Не несется ли из Вишней церковный звон? Не ворвались ли финны в городишко? Тогда конец советскому обозу. Не добраться ему до тайных запасов.
Наступил вечер второго дня. Колокольного звона из Вишней не было слышно, но стрельба приблизилась. До ночи во что бы то ни стало нужно вернуться домой. Иначе вообще не вернешься.
Солнце еще высоко, и неплохо бы подбросить в сани еще по мешку. По большаку ехать легко — хоть целый вагон грузи.
На опушке недалеко от большака стоял крепкий кулацкий дом, словно от собственной тяжести глубоко ушедший в’снег. Это был самый глухой пограничный уголок — сюда за все время Советской власти никто еще не добирался.
— Заедем, поглядим, чем здесь пахнет, — сказал Ешка.
— Везде хочешь успеть! — отозвался один из стрелков. — Ведь второй день ездим:
—- Ну, солнце еще выйдет. Будем надеяться, этот отдаст без хитростей. В сумерки выедем и через два часа доберемся по большаку до Вишней. Если белые туда еще не вошли, за один час не войдут! — заметил Уга.
— Да что там рассуждать! — рассердился Криш. — Кому война — воевать должен, у кого еда — кормить должен. Заворачивай, и все тут.
Лошади свернули с дороги. Снег почти не утоптан, и лошади двигались с трудом. Люди шли рядом с санями.
В доме давно заметили обоз. В поблескивающем на солнце окне показались круглые, словно подсолнухи, лица.
На дорогу выскочил большой откормленный пес и залаял медленно и веско: «В нашем-доме-хлеба нет. Нет-нет-нет!» А сам нехотя отступал во двор.
Вдруг откуда ни возьмись выскочила крохотная собачонка, видно, пастушья. Дрожа от холода, она протявкала тоненьким голоском: «Есть-есть-есть-есть, есть-есть-есть!»
Все невольно засмеялись:
— Знаем, знаем, иначе не стал бы хозйин такого фараона держать!
В дверях показался и сам хозяин — в валенках, в вязаной коричневой фуфайке, заячьей ушанке, сдвинутой на лоб.
— Что, гости дорогие, верно, с дороги сбились?
— Нет, завернули сюда по дороге на большак.
— Вон он, большак-то. Видите, три столбика на краю дороги, — охотно пояснил хозяин.
Стрелки ответили, что знают, мол, потом туда и двинутся. А пока хотят погреться и кое-что раздобыть. Они из вишнинского продовольственного отдела.
— А, сам начальник продовольственного отдела' Дзилна! Бывали в нашей стороне?
Нет, в этом году Ешка здесь не бывал и потому хотел бы проверить продовольственные нормы.
— Да у меня и нормы-то нет. Видите, сколько едоков? Полон дом.
— Чего там разговаривать! — не выдержал Криш. — Покажите, тогда поверим. Такой уж у нас порядок.
— Как же, как же. Вот ключи, идите в клеть.
— Нам некогда, — внушительно заявил Ешка?
— Да я ж вам говорю.
Но Ешка и Криш не отступали. Вместе с хозяином они вошли в дом.
Остальные остались у лошадей. Каждый невольно нащупал сквозь дырявый карман пальто револьвер, пристегнутый к поясу.
Дом у самого леса и на самой границе. А они даже не проверили, нет ли следов из лесу к дому. Так и в западню попасть проще простого.
Время тянулось медленно, и стрелкам казалось, что Ешка и Криш слишком долго задерживаются в доме. Что им там нужно? Взяли бы ключи — ив клеть.* Продовольственные книги и там можно полистать.
Лошади тоже заскучали: переминаясь с ноги на ногу, они тоскливо грызли удила. У Уги в кармане немного овса: когда насыпал лошадям, сунул в зипун несколько горстей. Он пошарил по карманам, выгреб зерно и дал своему гнедому. Тот аккуратно собрал овес с руки и жевал долго, как лакомство, изредка сплевывая шелуху. Потом снова начал тыкаться в руки теплой мордой.
«Нет, надо пойти посмотреть». Уга крепко сжал револьвер в кармане зипунишки. Осторожность никогда не мешает. Главное —первому увидеть, не прячется ли где противник. Этому учил его Ешка, а он старый партизан.