Я заметил ее не сразу – притаившуюся у колонны беседки и практически скрытую сумраком. Беседка в греческом стиле, с уродливыми лепнинами и небольшим фонтанчиком внутри была на редкость пафосной и неуместной в приятном минимализме ландшафтного дизайна. Газоны, исчерченные ровными линиями мощенных камнем тропинок, и эта нелепая постройка. Правда, сейчас то место выглядело уютным – свет фонарей не достигал ступеней, рассеиваясь в паре метров от них.
Наверное, потому она там и спряталась...
Стояла, обняв себя за плечи, и смотрела в небо так настойчиво, будто хотела пересчитать щедро рассыпанные по его своду звезды. У нее не было ничего общего с девушками из зала. Свободное шифоновое платье ниже колен, белое с лиловыми разводами, распущенные светлые волосы, сандалии на плоской подошве.
Одна... Почему она одна?
Отчего-то сдавило горло, и пальцы стиснули злосчастный стакан. Я резко обернулся, шаря взглядом по заполненному залу, выискивая нужную фигуру. Нашел. Ее кавалер стоял у бара, о чем-то оживленно разговаривая с высоким и совершенно лысым мужчиной в темном костюме-тройке. Интересно, он не упарился в нем? Впрочем, вру, это меня совершенно не интересовало.
Я залпом допил содержимое стакана, оставил его на подоконнике и быстро пересек пространство заполненной людьми комнаты. Широкий коридор, мраморная лестница, холл с уходящим в небо потолком, резная дверь.
На улице было прохладно. Свежо. Ветер приятно холодил разгоряченное лицо. Я достал из нагрудного кармана сигареты, чиркнул зажигалкой, затянулся. Приятно, черт возьми! Нужно было раньше оттуда свалить.
Она не заметила, как я подошел, и вздрогнула, когда окликнул. На лице мелькнула тень растерянности, но тут же ушла, уступив место привычной ледяной маске. К ней я привык.
– Ты всегда терялась в толпе, – сказал первое, что пришло на ум и стал, облокотившись на каменные перила. Так я мог видеть ее лицо – практически полностью лишенное косметики, но отчаянно обворожительное. Тем, из зала, было чему у нее поучиться.
– Зато тебе всегда было в ней комфортно, – сухо ответила она и отвернулась. Уходить, впрочем, не спешила.
– Я притворялся.
Улыбнулся, надеясь растопить лед. Успеть, пока не вернется тот, из зала, несносный и надоедливый человек, с которым она пришла.
– Охотно верю. Это навык ты отлично прокачал.
Она злилась. Она часто на меня злилась, невесть почему, ведь прошло уже столько лет... Прошло. А злость осталась. Слова резкие, которыми оно изредка швырялась, защищаясь. Острые, словно бритвы, взгляды. И ледяная стена толщиной с пятиэтажный дом.
А ведь я помнил, что там, внутри, за этой ледяной оградой, горячо. Влажно. С первого прикосновения между нами возникло что-то, что люди зовут химией. Для меня же это было нечто вроде помешательства, одержимости. Я хотел ее всю – подмять, подчинить, выпить до капли дурманящий газ ее дыхания.
Она всегда была безмерно отзывчивой. Страстной.
Мне нравилось направлять ее, подталкивать, раскрывать для нее новое. Училась она самозабвенно. Впитывала: и привычки мои, и потаенные, не высказанные желания, и самые смелые просьбы, которые исполняла иногда до того, как сама просьба срывалась с губ. Куртизанка с лицом ангела.
Стоило вспомнить об этом, у меня тут же встал. Все же хорошо, что здесь достаточно темно, а невозмутимость я изображал достаточно хорошо. Хотя пить столько, пожалуй, не стоило.
– Прекрасно выглядишь, – сказал я, шаря взглядом по ее телу – подобных прикосновений она не могла мне запретить. Острые плечи, тонкие запястья с кривыми линиями вен на изнанке. Небольшая грудь, спрятанная складками платья. За этими же складками – тонкая талия, резко выдающиеся тазовые кости. Сильные бедра – она всегда была неравнодушна к аэробике. Маленький холмик лобка...
Нужно было прекратить эти мысли, сейчас же, потому что иначе не сдержусь, позволю себе вольность, а там и до безумия недалеко. Я порядком надрался, чтобы не суметь остановиться, а здесь все же партнеры, некоторые с семьями. Репутация, черт бы ее побрал!
Я с трудом оторвался от рассматривания ее тела и встретился взглядом с распахнутыми и испуганными глазами.
– Прекрати... так смотреть, – сдавленно выдохнула она, тут же вспыхивая румянцем. Румянец ей шел.
– Почему? – насмешку я позволил намеренно. Дразнить ее было особенно приятно, смотреть, как она теряется, ищет пути к отступлению. Не находит. И теряется еще больше. – Мне нравится на тебя смотреть. Законом это не запрещено.