– Ну, Катюха, ты даешь, – хохотнул Порожняк. – Хрен с ними, давай еще по одной.
Он налил себе очередную рюмку водки, выпил ее, вяло поковырялся вилкой в салате, выловил из него одну мидию, разжевал ее, бросил вилку в салат, закурил.
– Какой-то ты сегодня странный, Саша, – пожимая плечами, сказала Катька. – Сначала сказал, что будем гулять, а сам сидишь скучный. Может, расскажешь, что тебя беспокоит?
Порожняк нахмурился, потер небритое лицо:
– Братва вчера наехала из первопрестольной. Банщики «капусту» привезли.
– Они в московских банях работают? – с очаровательной невинностью спросила девица.
– Не в банях, а на банах, – устало-снисходительно пояснил Порожняк. – На вокзалах то есть. Бомбилы, каталы. Короче, лохов приезжих обувают и мне долю отстегивают. Откуда, ты думаешь, бабульки на все это? – Он обвел рукой стол.
– Я же не знаю, – протянула она.
– Не знаешь, так не долдонь.
Девица обиженно поджала губы и отвернулась.
– Щас вот в «Жар-птице» гужуют, – говорил скорее сам себе Саша Порожняк. – А я с тобой здесь сижу.
– Ну и иди к своим бомбилам.
– Да они ж как дети малые, – неожиданно стал оправдываться запрудненский авторитет. – Нажрутся, весь город на уши поставят. Так уже было… А мне потом с ментовьем поганым рамсы разводить. Не могу я с ними гужевать. Просекаешь? Не положено.
– Кем не положено?
– А… – Он снова потянулся к графину, но в этот момент мобильный телефон в нагрудном кармане рубашки издал мелодичную трель.
Порожняк вполголоса матернулся, вытащил мобильник, приложил к уху.
– Ну? Че? Бля, я вам что, нянька? Ладно, кончай княвать. Щас буду.
Отключив телефон и водрузив его на прежнее место, Порожняк скривился, потер затылок.
– Ну вот, бля, накаркала. У пацанов уже крыша дымится, кипишуют. Опять у меня головняк. Надо ехать.
– Ты оставляешь меня одну? – чуть не захныкала Катька. – Я не хочу одна, мне скучно.
Но Порожняк уже встал из-за стола.
– Не томись, Катюха, я тебе Долбана оставлю.
* * *– Ну давай, давай стиры достанем и посмотрим, кто кого нагреет! – с горячностью воскликнул молодой парнишка с мелким невзрачным лицом. – Ты че, думаешь, что самый крутой? Это, может быть, ты в Запрудном крутой, а у нас в порту тебя любой лох разденет!
– Кого, меня? Любой лох?
Здоровенный плечистый мужлан в зеленой майке с надписью «Шанель» на груди едва не задохнулся от возмущения.
– Это ты мне, Самсону, такое базаришь?
Невзрачный парнишка, носивший погонялу Малыш, накануне приехал в Запрудный из Москвы вместе с группой коллег по ремеслу – лохотронщиков, катал, бомбил, ломщиков. Почти все они работали в столичном аэропорту Домодедово и на Ярославском вокзале под патронажем запрудненской братвы.
Начался отпускной сезон. Столичные аэропорты и вокзалы заполнились транзитными пассажирами, направляющимися на отдых через Москву.
Банные и портовые команды работу свою делали хорошо, делиться не забывали. В запрудненский общак потекли обильные вливания.
Столь доходный бизнес достался Саше Порожняку не за красивые глазки. Еще прошлым летом крышу «домодедовцам» и «ярославцам» делали азербайджанцы. Однако им приходилось сталкиваться со все более растущим давлением славян.
После нескольких стычек, в которых азербайджанцы понесли ощутимые потери, их лидеры стали подумывать о том, чтобы отступить с поля боя, не потеряв лица. Выход подсказал вор в законе Айваз, обосновавшийся в Запрудном и прочно контролировавший сразу несколько доходных сфер – бензиновый бизнес, рынки, торговлю наркотиками.
Для него прошлое лето было также отмечено столкновениями с запрудненскими «синими». Чтобы прекратить войну, которая мешала и тем и другим, Айваз предложил Порожняку навести порядок в рядах своих бойцов.
Авторитет Порожняка среди своих и недругов резко вырос после того, как он собственноручно на глазах у братвы расправился с Рябым, претендовавшим на место вожака. О «японском танго» в исполнении Порожняка и Рябого стало известно не только в Запрудном, но и в Москве.
Воровской мир столицы одобрил такое поведение Саши. Один из лидеров «славян», вор в законе Шурик Захар, лично приехал в Запрудный выразить свое уважение.
Правда, такое поведение Шурика Захара, имевшего прочную репутацию несгибаемого борца против пиковой масти и одного из лидеров славянских воров, выглядело странным. Ведь на первый взгляд получалось, что таким образом Шурик Захар поощряет внутриславянские разборки.
Но не стоит забывать о том, какой сложный период жизни переживал тогда сам Шурик Захар.
Незадолго до этого в одной из московских дискотек был застрелен вор в законе Глобус. В воровской среде Глобуса презирали не только за его манеры беспредельщика, но и за то, что он открыто водил дружбу с лаврушниками.
Даже свою воровскую корону он получил с помощью крестивших его «пиковых». Глобус активно копал под Шурика Захара, пытаясь развенчать его в глазах воровской братии.
Поэтому Захара считали заказчиком убийства Глобуса. После выстрелов у спорткомплекса «Олимпийский», приведших к смерти Глобуса, Шурик Захар был вынужден на некоторое время уйти в тень.
Открытая война с кавказцами ему никак не фартила. Тем более что он занялся нефтяным бизнесом, в котором позиции лаврушников были традиционно сильны.
Скорее всего именно по этим причинам Шурик Захар отметил заслуги Порожняка в наведении порядка в Запрудном. И, по слухам, даже обещал посодействовать выдвижению Порожняка в кандидаты на воровской сан.
В свою очередь Айваз также отблагодарил лидера запрудненских «синих». В знак признательности перед Порожняком, не допустившим возникновения в Запрудном войны группировок, азербайджанцы передали ему контроль над частью своих доходов в Домодедовском аэропорту и на Ярославском вокзале.
Себе южане оставили только «билетный патент» – торговлю у касс билетами на железнодорожные и авиарейсы.
После того, как домашние проблемы были улажены и бизнес потихоньку наладился, Саша Порожняк снова вернулся к прежнему образу жизни. Он много пил, менял подруг, пристрастился к травке.
Это увлечение стало приобретать все более опасный характер. Порожняк сильно похудел, зарос щетиной, глаза его порой лихорадочно блестели.
И вновь пренебрежение делами сыграло с Сашей злую шутку. А ведь его предупреждал сам Шурик Захар – не расслабляйся, не пускай все на самотек.
Обосновавшиеся в столице бомбилы и каталы оторвались от родных корней, стали все больше задирать нос. И хотя свою долю в родной общак они вносили постоянно, рознь между ними и запрудненской братвой все усиливалась.
А несколько недель назад это вылилось в драку со стрельбой. Вовремя успевшему на место происшествия Порожняку удалось замять дело. Ссора была улажена.
Кое-кто в городском отделе внутренних дел и прокуратуре получил приличные единовременные вознаграждения за закрытое и списанное в архив дело по фактам незаконного владения огнестрельным оружием.
Но сегодня Порожняку светила очередная неприятность. Приезжие и местная братва гужевали в ресторане «Жар-птица», который в Запрудном пользовался дурной репутацией.
В разгар кутежа снова стали выяснять, кто круче.
– А че, Самсон, – подзуживали братки, сидевшие за двумя сдвинутыми столами, – катни на счастье!
Над головами братвы, как, впрочем, и во всем ресторанном зале, колыхалось плотное облако табачного дыма. Звенела посуда, ее заглушал гомон голосов разгоряченной публики. Туда-сюда сновали официанты, разнося на подносах разбавленную водку.
Трое патрульных милиционеров вошли в зал, привычно скользнули глазами по столикам, переговорили о чем-то с администратором и метрдотелем и, покосившись на гулявшую братву, исчезли.
Кто-то из приезжих банщиков неуютно заерзал на стуле, увидев в зале милицейский наряд. Но уверенное поведение местной кентовки вселило спокойствие и в гостей.