И тут же, Темнейший, будто желая меня поддержать и развеселить, позволил мне наблюдать следующую картину. От входа в зал к магистру Трейду, мило перебирая лапами, спешил крокодил. Иронично поглядывая своими блестящими глазами на шарахавшихся от него новеньких, он клацнул пару раз зубами, и продолжил свой путь.
Это был Лип, фамильяр директора ВШМН. Длинный, зеленый и с юморком. А также чрезвычайно знаменитый, так как являлся первым в истории фамильяром-крокодилом.
Когда прозвенел звонок на первый урок, этого на радостях даже никто не заметил.
И я этим воспользовалась.
Тихо прошла по столовой, огибая вскочивших смеющихся юношей, и вышла из зала. Надеюсь, созидатели всё же не опоздают на мой урок. Мне нужно отвлечься, а тренировки по боевой магии – лучший для этого способ.
Не думать о возможной вечерней встрече с родителями! Не думать о биологических родителях и человеке, благодаря которому они погибли! Не думать о Бернарде Мэлори и его происхождении! Не думать о том, как бы и мне хотелось иметь фамильяра: милого, как Малли или Лип, или яростного как хищные птицы многих учеников школы!
Не думать! Просто, не думать.
***
Спустя насколько занятий, и теоретических и практических, я возвращалась в свои комнаты выжатая, как лимон. Но своего я добилась – кроме как о сне, думать я больше не о чем не могла.
Тем неожиданнее было застать кого-то в своей гостиной.
Сначала сработал рефлекс, и в моих руках мгновенно появились огненные шары. Но, слава Темнейшему, я успела правильно оценить ситуацию.
– Печенка кикиморы! Я могла вас поранить! – в сердцах воскликнула я.
Высокий статный мужчина, сходством с которым я всегда так гордилась, лишь весело фыркнул.
– Если ты самый молодой магистр боевой магии в истории, это ещё не значит, что мы с твоей мамой ничего не стоим.
Пораженчески вздохнув, я перевела взгляд на маленькую миловидную леди, что так много времени уделяла манерам и попыткам выдать меня замуж.
– Милая, не ругайся! Особенно при мужчинах!
Я усмехнулась. Мама–мама, когда же ещё ругаться, если именно представители сильного пола чаще всего вызывали в этом потребность?!
Спустя пару секунд неловкой паузы отец просто раскрыл мне свои объятия, и я рухнула в них, напряженная, но отчего-то невероятно радостная.
Потом очередь дошла и до мамы. Она даже пустила слезу, приговаривая, как я похудела.
– Ладно-ладно. В конце концов, я преподаватель этой школы, – проворчала я, выбравшись из объятий и отстранившись.
Мы расселись вокруг небольшого столика, я наколдовала чай и любимые мамины печенья, и мы продолжили разговаривать.
И не о моей новой работе, о чем я очень надеялась.
– Ты же не думала, что мы не приедем? Наш последний разговор, как и все перед ним, ничего не меняют, – хмуро припечатал Вердерий Нейл, граф Перронс. И мой, как оказалось, приемный, отец.
– Я... сомневалась. Как и во всем сейчас, на самом деле, – хмыкнула я, отхлебнув горячий напиток.
– Милая, мы всё понимаем. Мы итак во многом не расходилась во мнениях раньше, потом эта новость о твоих погибших родных. Но нашу любовь к тебе ни то ни другое никак не меняет. Надеюсь, как и твою к нам.
Я кивнула, отводя взгляд. Да, мама всегда хотела, чтобы я стала настоящей леди, удачно вышла замуж и нарожала пять маленьких риссенков. Это раздражало и давалось тяжело: разочаровывать маму, быть не той, кем она мечтает. Я пыталась, честно. Но бунтарский дух, доставшийся от биологических родителей и приемного отца, был сильнее.
Новость о том, что на самом деле меня родила погибшая почти сразу после этого Лориссия Блейм, графиня Нодельская, от своего мужа, блистательного боевого мага и зельевара Тодеуша Блейма, графа Нодельского, была ошеломляющей. Словно сон, глупая страшилка, жестокая шутка.
Я злилась, рыдала, молчала часами, но кошмар всё не проходил.