— Где же… Куда оно девалось? Лизонька! — кричит он в гостиную, — вы не помните, куда я сунул!
— Поищите на секретере, — отзывается Елизавета Константиновна.
— Да черт его… весь перерыл. Ну, вот же оно… — и достает с подоконника фирменный конверт со штампом. — Взгляните, пожалуйста.
Передо мной письмо из «Медицинской газеты». Лаврентия убедительно просят сочинить статью о наших трудах и свершениях — два подвала. Выслать к пятнадцатому.
В дверях вырастает Елизавета Константиновна.
— Нашли? — И, увидев у нас письмо, возвращается к Лукашевичу.
— Извольте! — говорит Лаврентий. — А когда же писать, если уезжаем? Хотел было отказаться, позвонить им, но Елизавета Константиновна ни в какую — нельзя, неловко: раз-другой откажешься, забудут, что ты есть на свете. И верно ведь! Мы и решили — а что, если напишите вы? Да, да — вы.
— Смогу ли, Лаврентий Степанович…
— Ох, уж эти скромники! Отлично сможете. Будто не знаете, что им нужно.
— Да вроде бы знаю.
— Вот и беритесь, накатайте. О деталях, что там и как там, сейчас поговорим. И отправите сами. Идет?
— Постараюсь, если смогу.
— Говорю вам — сможете. Не хуже меня. Кстати — не за спасибо, а в звонкой валюте. Так что гонорар разделим по-братски, любая половина ваша. Да, вот еще…
Он достает из ящика листы с личными штампами, затем чистые листы. Подписывает один внизу, другой посередине.
— Эти — как там выйдет у вас, а эти — протягивая два листа со штампами — про запас, вдруг машинистка испортит. Если же нет — отдадите обратно, когда вернемся. Перепечатать… — он задумывается. — Перепечатайте где-нибудь на стороне, сами понимаете — без гласности. И лучше всего под диктовку…
Появляется Елизавета Константиновна.
— Лаврик, мне пора!
В метро прохладно, после уличного зноя дышится легко. Злит эта затея со статьей, не иначе ее затея. Лаврентий бы не додумался. «Вот мы и решили…» И дернул меня черт согласиться! Теперь, когда дел будет по уши, загублю не один вечер. Но мог ли я отказать? Где уж там! К тому же он сказал что-то о гонораре — два подвала, дележ по-братски… а деньги — что говорить! — всегда кстати.
Я механически поглядываю на эскалаторы, на спины поднимающихся впереди, на лица, надвигающиеся слева. Их немного на ступеньках. В эти часы больше сидят дома, а те, кто легок на подъем, давно в лесу или на реке.
Уходят вверх спины, приближаются лица и вдруг меня как током ударило — слева, еще вдали, я вижу ее. Медленно, но с каждой секундой все ближе и ближе, она спускается мне навстречу. Может, это мерещится, ведь вчера и сегодня я все думал о ней… Но сомнений нет, передо мной — она.
Чувствую, как выступает пот. Тощая папка с бланками Лаврентия липнет к ладони и пальцам.
Она еще далеко, но сейчас мы поравняемся, станем друг перед другом, лицом к лицу. Чего проще отвернуться, проехать мимо, не глядя в ее сторону. Но я не в силах отвернуться и окаменело смотрю в упор.
Она совсем близко и все еще не видит меня, а я точно прикован к ступенькам. Вот тебе и Новосибирск, ученая конференция!.. Пара сорочек, зубная щетка…
Внезапно в машине что-то заедает, от толчка я едва удерживаюсь на ногах, вижу, как остальные здесь и там хватаются за поручни. Но это на миг, а затем ступени снова плавно, размеренно движутся вверх и вниз.
Я поднял голову, и глаза наши встретились.
Наступает тишина. Я ничего не слышу вокруг — ни привычного постукивания машины, ни приглушенного говора людей. Я вижу только ее. Она смотрит на меня как на чужого, случайно повстречавшегося — наверное, увидела раньше, когда заело в машине, — и, не дрогнув, не проронив ни слова, уносится мимо.
Я рвусь назад, хочу что-то сказать, но язык отнялся, все онемело, она же, не оборачиваясь, спускается ниже и ниже. Только спина чуть поникла и плечи упали.
Пробиваясь среди передних, я мчусь по лестнице, обгоняю ее ход, выскакиваю наружу и тотчас же бросаюсь вниз, на другую. И здесь расталкиваю стоящих на ступенях. Мне нужно догнать ее во что бы то ни стало.
…на перронах пусто, только что разъехались поезда. А почему, собственно, она должна меня дожидаться? И все же я оглядываюсь по сторонам:
— Женька! — слышится чей-то голос.
Передо мной Кира Дикая, вся в коробках, свертках — больших и малых. И еще — чемодан, авоська с апельсинами.
К перрону подходит новый состав.
— О чем задумались, коллега? Зову не дозовусь.
Объятия, поцелуи, треск костей.
— С поезда?