Белоус выгреб из кармана мелочь, отыскал нужную монету.
— Еще вопрос — у себя ли он, — сказал один из монтажников.
— И примет — тоже вопрос…
— Авось у себя, — сказал Белоус и, опустив монету в щель, стал набирать номер.
От афиши вернулся Мельник.
В приемной, перед дверью с табличкой «Управляющий трестом», сидела секретарша. Двери были распахнуты настежь, и проглядывался пустой кабинет. Часы на стене показывали без двадцати шесть и, чтобы не тратить время после шести, секретарша возилась в сумочке, наводила красоту.
Зазвонил телефон.
— Трест, — сказала секретарша. — Нет. Только что уехал на объект. — И выглянула в окно. — Садится в машину…
Снаружи, в дверце зеленой «Волги» мелькнула чья-то спина.
Мимо шел Логвин. Он не видел ни прохожих на тротуаре, ни этой «Волги». Не заметил его и человек, усаживающийся рядом с шофером.
Здесь было потише, меньше народа и городского шума.
— А кто звонит? — спросила секретарша.
Но на другом конце повесили трубку. Белоус вышел из кабины автомата.
Дом был старый, совсем старый, покосившийся от времени, с много лет некрашенной облицовкой стен, отбитым кирпичом столбов по углам. В саду уже давно отцвела черемуха, а за ней — и сирень под забором. На яблонях наливались плоды.
По тропе от калитки Логвин приближался к дому. Повернул ключ и вошел в тамбур. Потом он вернулся, уже без пиджака и сорочки, в одной майке, с котелком воды и банкой корма.
По ту сторону дома, на тесном дворике, стояла будка для голубей.
Он поставил лестницу, взобрался с водой и кормом наверх и скрылся в проеме.
…Голуби сидели на крыше будки, на перекладинах лестницы, а Логвин курил за врытым в землю столбом под яблоней.
Садилось солнце. Прогремел железнодорожный состав, умолк вдали.
Логвин распахнул окна в комнате, вынул из холодильника молоко, достал хлеб, тарелку, стакан. Разложил это на столе.
С большого фото на стене глядела молодая женщина.
Усевшись за стол, он долго не сводил глаз с фото, потом вынул пачку папирос и закурил. В уши стучали те же слова:
«…Можно и припомнить кое-что… Подумайте на досуге…»
Кельма набрасывала раствор на стену, стелила его по кладке. Козонос поднялся на этаж, стал выгружать кирпичи из «козы».
— Хватит на сегодня, — обернулся к нему Логвин. — Шабаш ведь…
— Ладно, — сказал козонос, — на завтра пригодится. — И, захватив на спину пустую «козу», пошел вниз.
Рядом со стройкой возвышались уходящие в небо купола собора.
Логвин был молод, как ребята-монтажники из его бригады.
У другой стены пожилой каменщик сматывал шнур, остальные чистили кельмы.
— Эй, Коля! Ну, что там? — крикнул каменщик.
— Кончаю, Иван Антонович. Вот только до угла еще, — ответил Логвин.
Внизу двое парней готовили раствор. Один лил воду в ящик, второй перелопачивал смесь. Подошел старик-инженер в форменной тужурке со знаками молота и лопаты в петлицах.
— А это зачем?
Парни бросили раствор, уставились на инженера.
— Он же на завтра камнем станет, ломом не разобьете.
— Мы хотели… — начал один из парней.
— Хотели, хотели… Просил вас кто-то? Эх, кончайте уж, раз начали… — И, махнув рукой, старик пошел в контору.
В это время на леса взбежала Варя, табельщица на стройке.
— Коля, без двадцати четыре.
— Все, Варенька!
— Значит — по домам и ровно в семь…
— Я-то пораньше буду, — сказал Логвин. — Говорят, очередь — не протолкнешься. Смотри только, долго там перед зеркалом не ворожи, снова опоздаешь. Для меня ты и так… — добавил он вполголоса, но, увидев проходящих мимо каменщиков, осекся.
— Правда? — засветилась Варя и, оглянувшись, тоже умолкла.
Кивнув обоим, каменщики свернули к стремянке.
— Не опоздаю, — оглядываясь на них, сказала Варя. — Ровно в семь, на углу…
— У «Шанцера». Поесть не забудь! — крикнул он ей вдогонку и стал сматывать шнур, потом принялся за инструмент.
— Эй, Логвин, в контору! — послышалось снизу.
В тесной, оббитой фанерой времянке инженер складывал чертежи, Варя прятала в стол какие-то бумаги.
— Входи, тезка, — сказал инженер, снимая очки. — Видишь ли, какая ситуация: тут два сосунка целое корыто раствора намесили.
— Я видел, — сказал Логвин.
— Словом, перестарались. Ну что с них спросишь! Второй день на стройке. А материала жаль, сам понимаешь, схватится к утру.
Логвин взглянул на Варю, она — на него.
— Выручай, голубчик. Дело-то часа на три, не больше. До темна ты его…
— Хорошо, — вздохнул Логвин.