…Рассветало, а потом выглянуло холодное солнце, осветило поле и верхушки уцелевшего молодняка.
Тут и там появились люди, где в одиночку, где — парами. Обходили лежащих навзничь, склоняясь над одними, шли к другим, снова останавливались.
По лесной просеке шел старик с девочкой лет десяти, одетой в ватник, свисающий до земли, по-взрослому повязанной теплым платком.
Став на колени, девочка вглядывалась в человека, распростертого вблизи дороги.
— Ну що? — спросил старик.
Она отступила в страхе, отрицательно покачивая головой.
Теперь они были у холма, где рядом с «максимом» лежал, уткнувшись в хвою, пулеметчик, прикрывавший отход. На гимнастерке пробивалось темное пятно.
Он пошевелился и чуть слышно застонал.
— Ой! Глядіть, глядіть, діду… живий, — пролепетала девочка и тут же заголосила.
— Цить, дурне! — бормотал старик.
Склонившись над раненым, он ближе подтянул бушлат и осторожно перевернул его лицо кверху.
— І правда, живий.
Сжав руки и сцепив зубы, девочка следила за каждым движением старика.
— Діду, дивіться, — і нога…
Через обмотку тоже проступала кровь.
— От що… — поднялся старик, примерясь глазом к бушлату, — біжи за рядном і щоб баба прийшла… Сам не донесу.
Девочка бросилась со всех ног.
Тускло мигала коптилка, чуть освещая стены, низкий потолок и женщин у стола — Люду и двух соседок. Старшая тасовала карты, вторая — моложе, поплевывая на пальцы, все подтягивала фитиль коптилки.
— Сейчас, Антоновна, — сказала Люда и, набросив платок, выбежала из комнаты.
Было холодно, разгулялся ветер, предвещая снег, а скорее всего метель. Фонари на улице не горели, и ущербная луна, выглядывая порой из-за туч, бросала слабый свет на голые стволы в саду.
Варя отбивала топором доски ограды. Потом, уложив на землю, раскалывала их вдоль на щепы.
— Варвара Семеновна, дайте я… — сказала Люда, кутаясь в платок.
Варя подняла голову:
— Иди домой. Меня увидят — ничего, а тебя… сама знаешь.
И снова принялась за дело. Постояв секунду-другую, Люда вернулась в дом.
Младшая кивнула на патефон:
— Завести бы…
Старшая подвинула Люде стул.
— Садись, — и стала раскладывать карты.
В «буржуйке» — нехитром сооружении из кровельного железа, каждый раз возникающем в такие годы из небытия, догорал огонь.
— Сердце твое неспокойно и печалится, — колдовала Антоновна, — но карта падает хорошая. Видишь, червонный валет? Это он… А выходят ему большие хлопоты, дальняя дорога, тревожное ожидание и все-таки вернется домой. Вот, посмотри, упало на дом… Богатая карта, Людочка!
Вошла Варя с охапкой щеп, села на диван.
Люда стала обламывать щепки о колено, заталкивать их в «буржуйку», раздувать огонь.
— А теперь тебе, Варенька, — сказала Антоновна, тасуя колоду. — Что было, что будет, чем сердце успокоится… Сначала — на твоего, трефового, а потом — на Степу, Павлушу…
— Не нужно, ни к чему это, — покачала головой Варя. И улыбнулась. — Сегодня я их во сне видела, всех троих. Коля по полю шел, а Степа с Павликом…
Во дворе послышались голоса, Люда вздрогнула. Озираясь на нее, Варя подошла к окну, стала вглядываться. Голоса умолкли.
— Ушли, — сказала она с облегчением. — Вы посидите, а я — в погреб, воды им отнесу.
— Давно дома была, Людочка? — спросила младшая.
— А домой ей не надо, — ответила Варя. — Здесь спокойнее.
— И то правда, — подтвердила Антоновна. — Упаси бог…
Зачерпнув из ведра, Варя вышла.
— И зачем вы их держите? — пожала плечами Антоновна. — Самим есть нечего, а они птицу…
— У нее спросите, — понизив голос, сказала Люда.
— Еще б кур, гусей, — вставила младшая, — это я понимаю, а то… Главное, если узнают — подумать страшно… На Кузнечной всю семью из-за голубей этих… и крошек малых — без пощады.
Вернулась Варя.
— Побереглась бы ты, Варюша, — сказала Антоновна. — Слышишь, что Катя рассказывает…
— Про Кузнечную? Слыхала, как не слыхать!
— Просил он тебя, что ли?
— Просил — не просил, но хочу, чтобы целы были, когда вернется.
— А еще, — продолжала младшая, — на Тверской тоже всю семью в расход. Виноградского Исаака прятали. Того, что с деревообделочной, может, помните?
— Будет тебе, Катя. И так тошно, — прервала ее Люда.
— Ну, пора нам, — поднялась Антоновна.
— Посидели бы еще, — сказала Варя.
— Время.
Во дворе послышались шаги. Все встрепенулись. Постучали. Сначала тихо, затем сильнее.