Я прихожу, когда нет очереди на процедуры, и потому у нас есть время поговорить. Оксана очень молода и потому что ли очень смущается и краснеет, рассказывая о себе.
Окончила медицинское училище и стала работать в городской больнице медсестрой. Но не выдержала и ушла на меньшую зарплату в институт.
Ах, если бы дело было в работе. Её девушка не боялась и готова была отдать всю себя больным страдающим людям. Ведь для того и училась, чтобы спасать, помогать, выхаживать. Но в больнице к ужасу поняла своё бессилие. Знаний хватало. Опыт приобретался быстро. Но волновало то новое, что неотвратимо вошло в жизнь и чему не учили преподаватели.
В каких лекциях рассказывалось, в каких учебниках объяснялось, что делать медицинскому работнику с тяжело больными, когда их привозят родственники и, сдав на руки врача, бесследно исчезают? Бывало это и в прежние времена, да только тогда в больницах и бельё постельное всегда стиралось и было чистым, и питание диетическое было соответственно болезни, и лекарства бесплатные в ассортименте для лечения имелись, а потому и врачи думали не столько о своей зарплате, сколько о состоянии больного, за жизнь которого они несли ответственность перед отделом здравоохранения и клятвой Гиппократа
Новые времена поменяли плюсы на минусы, но об этом не успели рассказать учебники. Что делать медику, если больные теперь сами должны доставать себе лекарства на деньги, которых, как правило, нет? Чем помочь, когда из-за предельно низкой зарплаты почти нет в больницах нянечек и некому подать судно в постель лежачему больному, терпящему нужду, почему он не выдерживает и, если не умирает от чрезмерных усилий, то простыни необходимо стирать, а и это делать сегодня, увы, некому, когда не приходят родственники?
Беспомощный больной иногда с трудом добредает самостоятельно до туалета в коридоре и, догоняемый смертью, вернуться уже не в состоянии. Одному, другому помочь можно, когда увидишь, но всем и всегда – сил не хватит.
Юная медицинская сестра, с большими изумлённо голубыми глазами, воспитанная на примерах Даши Севастопольской и Наташи Ростовой, не выдержала увиденной правды нынешнего времени и ушла из больницы.
Здесь, в медицинском научно-исследовательском институте, к ней приходят на уколы, переливать кровь и другие процедуры больные, у которых тоже много проблем, но которым Оксана может помочь своим мастерством, добротой, нежностью. Это и позволяет девушке с радостью приходить на работу, хоть и платят за неё меньше. Её душа не успела очерстветь, и ясность глаз не замутилась туманом чистогана.
Почти то же самое я мог бы рассказать о многих врачах и сёстрах пульмонологического и кардиологического отделений института. Полтора месяца меня крутили, вертели, слушали и наблюдали, приковывали к различным аппаратам, массировали спину и простукивали грудь, а я вслушивался в сердца, вчитывался в мысли моих спасителей.
– Будете жить, – говорили мне они весело.
Я благодарил их и думал, а кто же поможет им, замечательным труженикам Ялты, пережить легче это трудное время грабежей, убийств, мафиозных насилий, безденежья и безработицы, время стремления к алчности и отхода от любования истиной красотой человеческих душ? Кто поможет вернуть хотя бы часть из того доброго, что было в моей старой Ялте?
Впрочем, дорогой читатель, надеюсь, тебе понятно, что я говорил не только о Ялте, но и о красавице Москве, в которой живу сегодня? Какая между ними в этом смысле разница? Да никакой.
«Московия литературная», 21.08.2000 «Воспоминания о Ялте в Ялте»
«Литературная газета», 20.08.03 «Угасший праздник»
Окститесь, господа «шолоховреды»!
Нет, в моём слове «шолоховреды» отсутствует опечатка. Под этим словом я имею в виду тех горе критиков, которые вновь и вновь берутся за творчество неподъёмного им писателя Михаила Шолохова не с тем, чтобы разобраться и помочь другим понять, а лишь с одной целью навредить писателю, а заодно и читателю, поднимая вновь и вновь старую песню о том, что роман «Тихий Дон» написан не Шолоховым, а кем-то другим.
Окститесь, господа! Сам-то я не верующий и никогда не крестился, но не завидую большим писателям и не пытаюсь опорочить их имена, если не знаю, какой гений их осенил на великое произведение. А ведь «Тихий Дон» удостоен, в числе других признательных наград, и Нобелевской премии, причём не за антисоветизм, как, например, небезызвестный «Архипелаг ГУЛАГ», а за мастерство исполнения и эпохальную значимость произведения. Самому же автору не «Архипелага», а «Тихого Дона» до конца дней своих приходилось доказывать это самое авторство именно по причине огромного мастерства, которое многие не захотели ему – молодому тогда – простить, а потому и не верили.