Предположим, человечество ошибочно принимает трагедии, комедии и стихи, написанные кем-то за произведения Шекспира. Но эти произведения волновали и волнуют весь мир своими гениальными строками, мыслями, описаниями характеров. Тогда представьте себе, что этот некто взял себе псевдоним Шекспир, который нам и известен. Важно ведь, что произведения под авторством Шекспира не умерли. Вот это была бы трагедия. Справедливость, конечно, должна торжествовать, но это произойдёт, если она доказана на сто процентов. А сколько безымянных творений сохранилось в мире на века? Мы славим их авторов, хоть и не знаем имён. Для настоящего творца важно, чтобы его труд оставил добрый след на земле, а не его имя.
Потому я глубоко убеждён, что, если бы не было Николая Островского с романом «Как закалялась сталь», то его следовало бы выдумать, чтобы миллионы людей во всём мире стремились черпать силу для себя у тяжело больного писателя, заявившего во весь голос: «… Самое дорогое у человека – это жизнь. Она ему даётся один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое…»
Вот почему я говорю: Окститесь, господа шолоховреды! Прекратите возню вокруг имени замечательного писателя. Своё право на славу он доказал жизнью. Его добрые книги никогда не умрут. Это главное.
«Московский литератор», № 14, 2000
ж. «Русский переплёт», 16.02.2001
MAХPARK, 30.07.2012
Поэты или графоманы?
Я познакомился с интернет-журналом «Переплёт», когда на его страницах разгорелся спор о поэтах сегодняшних приходящих, и поэтах тоже сегодняшних, но уходящих.
Интересный журнал публикует на своих страницах дискуссионного клуба вполне откровенные высказывания по всем вопросам, в том числе и об отношении к тому или иному поэту. Однако эти откровения зачастую, на мой взгляд, преступают элементарные рамки этики. Вот с этим я лично никак не могу согласиться. Думается, что литературная среда, а именно к ней относятся, как пишущие, так и читающие или критикующие, должны уметь культурно пользоваться русским языком даже в резких оценках того или иного автора.
Разумеется, каждому дано право любить или не любить таких поэтов, как Евтушенко, Вознесенский, Окуджава, Рубцов и т.д. Но, мне кажется, что никому не дано право называть того или иного из них непоэтом и графоманом. К сожалению, именно такое встречается в высказываниях не только читателей «Переплёта», но и в обычных повседневных разговорах и даже публикациях отдельных критиков. По-моему, литературные дискуссии должны вестись не только на уровне эмоций, но и на приличном культурном уровне, который предполагает понимание, кого называют писателем и поэтом. То есть желательно понимать на этом уровне, что даже тот поэт, который тебе не нравится, всё-таки остаётся поэтом по той простой причине, что он пишет или писал строки, которые нравились и признавались другими в качестве поэтических строк. То же и о прозаиках.
Да, мне не нравится Евтушенко сегодняшний. Но я увлекался его поэзией в пятидесятые и шестидесятые годы. И тогда его почитали миллионы. Разве можно не называть стихами строки, западавшими в душу:
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в праздной суете
разнообразные, не те.
……………………………….
Со мною вот что происходит:
совсем не та ко мне приходит,
мне руки на плечи кладёт
и у другой меня крадёт.
А той –
скажите, бога ради,
кому на плечи руки класть?
Та,
у которой я украден
в отместку тоже станет красть.
…………………………………
Во мне уже осатанённость!
О, кто-нибудь,
приди,
нарушь
чужих людей
соединённость
и разобщённость
близких душ!
Кто-то немедленно возразит мне, указывая на глагольные рифмы «происходит – приходит». Но разве не встречаем мы, например, у Пушкина «Буря мглою небо кроет… То как зверь она завоет» или «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась, На мутном небе мгла носилась» и у Есенина «О любви в словах не говорят… Да глаза как яхонты горят». И таких глагольных рифм множество.