Ещё в XVI в. русские поморы хаживали сюда из Архангельска на своих премудрых двухмачтовых кочах, ловя косыми парусами ветер. Здесь они охотились на нерпу, моржа, низкорослого оленя, промышляли песцом и белым медведем, надолго селились в типично русских бревенчатых избах, срубленных из привезенного с собой леса. Позднее, когда от голландского мореплавателя Уиллема Баренца вся Европа узнала о существовании дивного архипелага, у берегов которого в бесчисленных количествах плавают огромные киты, здесь, среди холодных скал на промёрзлую землю стала проливаться горячая кровь соперников, убиваемых ради обретения большей добычи, за обладание властью в далёких от цивилизации краях. Китов почти всех перебили. Борьбы между людьми стало поменьше. Давно это было. Никто не победил. До начала двадцатого века архипелаг слыл в качестве "ничейной земли", то есть Terra nulius.
Мне довелось прилететь сюда 19 сентября 1991 года. Когда я выходил из вертолёта, шёл снег мягкий, пушистый, совсем как у нас в России, но зимой в декабре, а здесь зима уже пришла в самом начале осени. После, прожив почти девять лет на этом удивительном архипелаге, я мог с уверенностью сказать, что на Шпицбергене только два настоящих сезона – девять месяцев зимы и три месяца – ожидание её, когда зима может напомнить о себе внезапным снегопадом или холодным ветром и в июне, и в июле, и, тем более, в августе, в конце которого она и начинает свой разбег, заставляя туристические судёнышки спешно собираться и уходить на материк, дабы неожиданно явившиеся с северного полюса льды не перекрыли обратную дорогу.
Эта древняя, суровая, но удивительно красивая земля, выглянувшая некогда из пучины океана всего в полутора тысячах километров от северного полюса, промёрзшая на сотни метров, что и называется вечной мерзлотой, вдруг вспыхивает зеленью в короткие летние месяцы и покрывается самыми разными по форме и краскам цветами, влечёт к себе низкими зарослями карликовой берёзы и полярной ивы, нежными стебельками вкусной салаты, кисловатым горным щавелем, самыми разнообразными грибами. Это странное сочетание твёрдых неприступных скал, охваченных ледниками, будто белыми манишками сюртуки, с морскими водами, нежно ласкающими их подножия, принимая окраску то ярко-голубую, то зелёную, то пугающе чёрную, это поразительное сочетание голубого и белого цветов, порой разбивающегося на сотни других оттенков в лучах неповторимого закатного солнца, заставляло меня чуть ли не ежедневно хвататься за фотоаппарат или видео камеру, чтобы навсегда сохранить для себя и моих друзей восхитительные картины окраины нашей планеты.
Да разве только я? Почти каждый второй, кто приезжает на работу в российские посёлки Шпицбергена, становится художником. Кто-то, разумеется, преследует лишь меркантильную цель заработать на продаже тарелок, расписанных местными пейзажами, но ведь без любви к прекрасному и умению его отразить ничего не получится. Вот и начинают все увлекаться чудесными цветовыми превращениями гор и моря да образами белого медведя, пририсовываемого для антуража. Позировать-то в качестве натурщика он не очень любит.
Десятки кино и телевизионных компаний приезжают на Шпицберген запечатлеть его красоты. Это норвежцы и шведы, немцы и итальянцы, французы и американцы. Едут из Японии и Австралии, Англии и Дании, отовсюду с разных материков. Не едут только из России. Нет, вру. За время моей девятилетней работы в Баренцбурге трижды приезжали российские телеоператоры. Один раз по случаю гибели нашего самолёта, оставившего жизни ста сорока одного человека на вершине горы Опера, второй раз в связи с взрывом в шахте, унёсшим жизни двадцати трёх шахтёров и третий раз для краткого освещения приезда на архипелаг представительной комиссии министерских работников и других высокопоставленных государственных чиновников. На другое у наших творцов денег нет.
Баренцбург – главный российский посёлок архипелага, находящегося под юрисдикцией Норвегии, и, собственно говоря, теперь единственный обитаемый. Раньше у нас было три таких посёлка, в которых добывался уголь. Два из них – Грумант и Пирамида – теперь необитаемы. О Груманте сказать почти нечего. Он был закрыт, как бы на консервацию, в 1961 году в связи с обрушением кровли в шахте, да так и брошен на произвол судьбы, которая оказалась к нему немилостивой, оставив нам лишь нечто вроде долины духов с полуразрушенными домами-привидениями. Второй посёлок – Пирамида такой судьбы пока не удостоился, но, кажется, потому только, что закрыли его совсем недавно – в 1998 году. У него, как говорится, всё впереди.