Что его окружает? Это не темнота, а какое-то отсутствие всего. Отсутствие даже темноты. Какого цвета это отсутствие? Почувствовав, что от напряжения начинает болеть голова, Леша резко себя оборвал. Мысленно приказал себе сосредоточиться на главном. И разрешил озаботиться вопросом о природе окружающего пространства (а это вообще пространство?), только в том случае, если почувствует, например, прикосновение.
Он продолжил перемещаться непонятным образом по направлению к ближайшей плоскости. Кажется, перестал ощущать тело. Но движение продолжал. Как? Он не шел, не плыл, не летел. Плоскость приближалась, и это доказывало, что он передвигается.
А потом, каким-то непостижимым образом Леша понял, что осталось чуть-чуть. Надо просто захотеть совершить прыжок в ближайшую плоскость. И как только осознал желание оказаться внутри — это произошло. Плоскость надвинулась на него, развернулась вокруг, вернув утраченное ощущение объема, трёхмерного пространства, глубины. Хлынул белый свет. Он зажмурился. Вернулось ощущение тела. Алексей глубоко вздохнул и открыл глаза, щурясь.
— Леша⁈ — на него смотрела мама и множество изумленных лиц. Они собрались вокруг одного из столов, на котором были разбросаны бумаги с записями, графиками и фигурами, карандаши, смартфоны. Другие сидели или лежали в разных частях зала. Вернее, той его части, что осталась в их распоряжении. Вокруг стола собраны стулья, немного одежды на полу. Было видно, что они спали, видимо, по очереди, и пытались что-то придумать. Но сейчас почти все оказались на ногах, и столпились вокруг него.
Быстро осмотрев всех, Леша почувствовал облегчение. Мама была в порядке. Остальные в основном тоже. Три перевязанные конечности, заклеенный пластырем лоб, наложено две шины. В стороне лежит Илья со связанными руками. Двое остались рядом с ним. Успокоительное закончилось? Но ничего, у него с собой есть.
Леша оглядел часть помещения, которое оказалось в плену супер-аномалии. Тут было абсолютно нормальное округлое пространство. С потолка лился дневной свет. Воздух был немного спертым, но в целом дышалось нормально. Помещение закачивалось внешней окружностью, примерно того же диаметра, какой имел сфероид аномалии при взгляде извне. Дальше ничего не видно, кроме привычных уже искажений, серой мглы и мути, преломленных размытых фигур, пятен света.
Алексей молча подошел к маме и крепко обнял ее. Она обняла его в ответ, погладила по спине, прошептала что-то успокаивающее, из детства, всхлипнула. Потом отпустила, отошла на шаг, быстро вытерла слезы, и спросила громче:
— Сынок, как ты сюда попал? Почему именно ты? И что это за чудесная прелесть на тебе? — она нервно хихикнула, — Знаешь, если бы не ситуация, я бы посмеялась.
— Я за вами, мам! Я могу вас вернуть обратно, всех! С помощью этой прелести и моего мозга, — Леша постучал пальцем по виску, — На мне волновой модификатор. Я не могу говорить о нем много, это единственная экспериментальная модель, засекреченная. А еще я случайно получил нейронный ключ к аномалии, об этом потом. В общем, я единственный, кто может вас вытащить и остановить эту штуку, — он жестом указал в сторону коллайдера, с которого все началось.
И застыл: над агрегатом висело что-то вроде оплывшей капли диаметром три метра в самой широкой части, высотой метра три. И в ней не было ничего, кроме серой густой мути. Словно сгусток плотного тумана повис в воздухе, скрыв в себе часть трубы. Что ж, и в этом сон не обманул.
Глава 17
Вывод людей. 12 сентября 2072
— У нас есть время на подготовку и обсуждение? — мама стала серьезной, сосредоточилась.
— Мало. Я могу вести только по одному человеку. Нужно, чтобы этот свет окружал и меня и ведомого. Идти, возможно, придется долго, по примерным расчетам около пятнадцати — двадцати минут. Возможно, мне придется отдыхать между проходками. Выходить будем не в лабораторию, а в другом месте. Потом оттуда возвращаюсь по земле в Институт и иду за следующим. Именно здесь, в изолированном нормальном пространстве, мне нужно находиться как можно меньше. В нормальном пространстве мои нейроны будут каждый раз перестраиваться на старые пути, я могу отключаться.
— Дело в реакции мозга на аномалию? Изменение нейронных путей? — мама нахмурилась.
— Да, я единственный, у кого произошла адаптация, я получил нейронный ключ.
— Ладно, все выяснения потом. Говори, что нам делать.