Они пошли. Иногда Леша чувствовал, как тело Ильи напрягается, но тот не пытался мешать. Несколько раз он вялым тихим голосом задавал вопросы о происходящем. Леша спокойно отвечал на них. После рассказа Ильи у него не получалось испытывать к нему ничего, кроме жалости. Под конец перехода, Леша поймал себя на том, что верит Илье. Он подвергся какому-то психическому воздействию, его запрограммировали. Кто и зачем? Это обязательно выяснят. Но если это было в детстве, то прошло уже лет двадцать.
Илью приняли медики и военные, когда они вышли. Леша вернулся в Институт за мамой. Ощущения в теле ухудшались, идти стало еще сложнее, но он решил, во что бы то ни стало вытащить ее сегодня. Роман Сергеевич уже не пытался отговорить. И лицо его приняло довольно обеспокоенное выражение. Леша предположил, что уровень развития аномалии уже слишком сильно угрожает планете. Но не решился спрашивать. Он был не в силах испытывать сейчас сильные эмоции. А такая новость точно выбьет из колеи.
Мама встретила его отрешенным спокойствием. Было заметно, что она сильно переживала, и поработала над тем, чтобы привести себя в порядок. Леша через силу улыбнулся:
— Ты готова?
Мама кивнула, он обнял ее, развернувшись боком перед мутной густой поверхностью, и начал протискиваться сквозь сопротивление границы, боль и усталость. Когда они оказались в странной пустоте, и пошли-поплыли вдоль скелета из плоскостей, мама охнула, еле слышно прошептав:
— Боже! Так вот ты какой, северный олень…
Леша хмыкнул, подавив смех, и шепнул:
— Не смеши.
— Прости, — мама замолчала.
Алексей подумал, что она наверняка испытывает напряжение и страх. Кто-то бы впал в истерику и сучил ногами, а она шутит. Ощутив в груди теплоту от прилива любви и благодарности, почувствовал себя лучше. Это придало сил. Но когда он продавил густоту тумана видимой границы, и они вышли в помещение высотки, на него навалилась усталость.
Супер-аномалия за все это время успела разрастись, мутная граница подошла почти вплотную к стенам здания. Между ними и объектом остался зазор чуть больше метра, превратившись в округлый коридор. Они вышли внутрь здания почти напротив входа. По прямой до него можно было бы дойти быстро, здесь была ширина двух квартир и площадки между ними. Но это было невозможно — аномалия. Теперь им осталось пройти по окружности к выходу из высотки с пару десятков метров. Делать это в коридоре метровой ширины стало сложно.
Мама предложила попробовать идти самостоятельно, но как только он разжал объятия, она потеряла способность передвигаться. Не дожидаясь момента, когда в ее глазах вспыхнет страх, Леша снова обхватил ее и подтолкнул вперед. Они шли боком, старательно избегая прикосновений к мутному «телу» супер-аномалии. Леша, уже не задумываясь, к кому обращается, все время мысленно просил, чтобы очередное увеличение монстра не застало их внутри высотки. Если их тут зажмет… Он яростно мотнул головой, отбрасывая липкое ощущение ужаса.
— Что? — мама слегка обернулась, пытаясь понять, что с ним.
— Да так, фантазия разыгралась…
— Ты ее пока выключи. Просто делай шаги, и не думай, — мама чуть повела плечами.
Уши заложило от ощущения предзвука. Мама вздрогнула.
— А это еще что?
Леша хотел ответить, что нужно просто перетерпеть, но в следующий миг поверхность супер-аномалии в трех сантиметрах от них яростно засверкала белыми и синими искрами. Теми искрами, которые раньше встречались только внутри густого тумана. И никогда не показывались на его внешней поверхности.
— Что-то новое, — напряженно прошептал он и ускорился, подталкивая маму к выходу.
Она молча ускорила шаг, спина напряглась.
Взвизг!
Невыносимо высокий долгий скрежет, раздирающий барабанные перепонки, ввинтился в мозг. Леше показалось, что он ослеп от боли, на мгновение все заволокло тьмой. Когда зрение вернулось, он осознал, что они оба стоят, согнувшись над полом, и почти расцепив руки. Мама тряхнула головой, распрямилась, придвинулась ближе, он снова ее обнял и они, не рассуждая, вернулись к ходьбе. Только тяжелое дыхание показывало, что обоим тяжело далась новость от супер-аномалии.
В его голове мелькнула мысль, что это может быть признаком того, что объект подошел к опасной границе своего развития. Имеет ли право он отдохнуть, прежде чем возвращаться внутрь, чтобы ее выключить? Да и знают ли они прямо сейчас, как это сделать? У него не было ни малейших соображений. Пока известно лишь то, что соваться в каплевидную сердцевину точно нельзя.