Пока шли по коридору с уютным бежевым цветом стен, небольшими проемами для диванов и столиков у окон, он задался вопросом, для чего в больнице закрытые отделения. Пока лежал здесь, вопрос не приходил в голову, не до того было. Белые двери в палаты и кабинеты врачей, процедурные. Почти нет отличий от других отделений, насколько он помнил их по изученным на сайте больницы фотографиям. Только укрепленные окна, больше камер, и охраняемый вход. Возможно, остального просто не видно.
Ольга пригласила его в небольшую переговорную, предложила кофе-чай-печенье.
— Сначала я тебе расскажу, что мы узнали, потом пройдемся к нему.
Леша согласно кивнул, выбрав черный чай и несладкий бублик. На сладкое уже не тянуло недели две.
— Медикаментозное лечение начало давать результаты со второй недели, психотерапия с третьей. Для таких психических повреждений — это отличный результат. Наш ведущий психиатр считает, что пациент желает выздоровления, поэтому лечение идет хорошо.
— Он не может симулировать, чтобы притупить бдительность?
— Мы же на уровне физиологии все проверяем. Нет. Первые дни пришлось посвятить выяснению, какие вещества к нему применялись. Никаких следов, разумеется, в организме не осталось, это было двадцать лет назад. Пришлось делать микро-пробы и наблюдать реакцию клеток. Выяснили — боевая запрещенка, не применяется нигде уже более тридцати лет.
— Но она не причинила ему физического вреда?
— Причинила, он с детства имел проблемы с почками, но они замаскировались под обычную болезнь. А по приезду сюда почки ему вылечили — медпакет для переселенцев по научной квоте.
— И как в целом выглядит его история?
— В семье граждан патронатной территории, так называемой «серой зоны», рос мальчик. Он с раннего детства проявил большой талант к физике и математике. Учился сначала в обычной школе, потом поступил в класс с математическим уклоном. На репетиторов у родителей средств не было. После поступления в этот класс, его стали приглашать на «дополнительные» уроки, якобы по математике. А там промывали мозги с применением боевых психотропных препаратов. Сделано это было очень профессионально. На его поведении никак не сказывалось. Потом родители оформили переезд к нам по научной квоте, семья была принята. Им предоставили работу, мальчику должное образование.
— Ребенка обрабатывали боевыми психотропами?
— Да. Ему внушили ненависть к нашему государству и населению, а потом привязали на бессознательном уровне эту ненависть к любви. Любовь к математике стала для него частью ненависти к нам. Но ненависть зашили глубже, и заставили о ней забыть до определенного момента. Поэтому, до этого момента, он искренне испытывал позитивные чувства к стране, давшей ему после переезда сюда благополучие и признание, образование на высочайшем уровне, и возможность развиваться в науке.
— И что это был за момент?
— Выход на новый уровень в изучении экзо-частиц. Когда в нашем Технологическом институте разработали новую систему экспериментов, повышающих их управляемость и информативность. Наш пациент был запрограммирован сложным алгоритмом. По принципу: когда произойдет то — делай это, если получится это — иди туда — если не получится — делай то… Для него скачок в изучении экзо-материи стал таким пунктом, который запустил механизм вскрытия участков памяти, содержащих ненависть и побуждение вредить. С этого момента он начал чувствовать раздвоенность воспоминаний, чувств, отношения к окружающему.
— Его никак нельзя было вычислить?
— Он не проходил никакую спецподготовку, как диверсанты, шпионы или военные. У него не было никаких связей с теми, кто запрограммировал его за несколько месяцев «уроков». Они исчезли из его жизни навсегда. Он не получал никаких финансовых средств, информации, приказов со стороны. Не встречался с курьерами или кем-то подобным. Не искал в интернете и других местах информацию о способах причинения вреда и диверсиях. Ни с кем и никогда не говорил на такие темы. Не проявлял признаков агрессии в поведении. Даже признаков недовольства жизнью не проявлял. Наоборот.
— Получается, те, кто его запрограммировал, создали «бомбу замедленного действия», даже не зная, сработает ли она, когда и каким образом?
— Верно. Вполне возможно, что этих людей уже и нет. За последние двадцать лет уровень безопасности вырос в разы. В том числе путем борьбы с остатками враждебных сил. Даже не повернется язык назвать эти силы государствами, ведь они сами себя уничтожили. Оставив массы людей без работающих институтов власти и хотя бы базового обеспечения.