При этом он сделал попытку отобрать у молодой женщины чемодан. От неожиданности она чемодан отпустила, но тут же спохватилась и стала тащить его на себя. Чемодан был тяжелый, Удалов сопротивлялся и повторял:
— Я же только помочь хочу, помочь, понимаешь?
Но женщина упрямо тянула чемодан, и тот не выдержал борьбы, распахнулся, и из него покатилась на асфальт картошка — мокрая, грязная…
Женщина в ужасе отпрянула, закрыла глаза руками и зарыдала.
— Ты прости, я не знал, — сказал Удалов. — Я не хотел.
Он поставил открытый чемодан на дорогу и, нагнувшись, стал собирать в него картошку.
Раздался скрип тормозов.
— Ты чего здесь расселся, мать твою так-перетак!
Удалов поднял голову.
Рядом с ним стоял мотоцикл. В седле, упершись ногой в асфальт, сидел старый знакомый — сержант Пилипенко. Только он был при усах и в капитанских погонах.
— Ты что, не знаешь, какая это трасса? Я тебя живо изолирую!
— Сема, Пилипенко! — удивился Удалов. — Какая еще трасса!
— А, это ты, — сказал Пилипенко. Узнал все-таки. — Ты чего вырядился?
А ничего особенного на Удалове не было — плащ, сделанный в Гусляре кооперативной фабрикой «Мода Парижской Коммуны», голландская шляпа, купленная в универмаге, и армянские штиблеты — одежда как одежда.
— Что ты здесь делаешь? — спросил с подозрением бывший сержант, а ныне капитан Пилипенко.
— Видишь же, — ответил Удалов. — Картошку рассыпал.
— Картошку! Откуда взял?
— Послушай, Пилипенко, ты что себе позволяешь? — спросил Удалов. — Я же тебя с детства знаю.
Удалов оглянулся в поисках Зины, но ее нигде не было, и он решил взять все на себя.
— Моя картошка, — сказал Удалов, почти не колеблясь.
— Ты меня удивляешь, — сказал Пилипенко. — В твоем-то положении.
— А чем тебе не нравится мое положение?
— Шутишь?
— Не шучу — спрашиваю.
— Давай, скорей собирай, чего дорогу занимаешь? — совсем осерчал Пилипенко и стал подгонять носком сапога картофелины поближе к Удалову.
Вдали послышался тревожный вой.
— С дороги! — взревел Пилипенко. Удалов, так и не закрыв чемодана, оттащил его на обочину.
— Закрывай! — крикнул Пилипенко и нажал на газ. Мотоцикл подпрыгнул и понесся вперед.
Удалов закрыл чемодан и распрямился.
И тут же из-за поворота вылетела черная «волга» с двумя флажками, как у посольской машины, — справа государственный, слева — с гуслярским гербом: ладья под парусом, на корме сидит певец с гуслями, а над мачтой медвежья нога под красной звездочкой.
В машине мелькнул знакомый профиль, на мгновение голова повернулась и глаза уперлись в лицо Удалова. Удалов не успел угадать — кто едет.
За первой «волгой» мчались еще две, серая и зеленая, потом «жигули» и напоследок мотоциклист в милицейской форме.
Кортеж пролетел мимо и растворился, оставив газовый туман и ошметки пронзительных звуков.
Удалов обернулся к кустам у дороги и спросил:
— Зина, ты здесь?
— Я здесь, — послышалось в ответ.
Сочкина выбралась из кустов. Она была бледной, руки тряслись.
— Кто это был? — спросил Удалов.
— Он, — ответила Зина, — с охоты возвращаются. Неужели не догадались?
— Я пошутил, — сказал Удалов.
— А мне не до шуток. Думала, конец мне пришел.
— Да ты что? — удивился Удалов. — Что ты такого сделала, чтобы пугаться?
— Корнелий Иванович, — сказала с укором Зиночка. — Вы со мной в одном городе живете, ваша роль мне, к сожалению, известна. Одно мне непонятно — почему вы на себя мое преступление взяли, головой рискуете?
Удалов поднял чемодан и пошел по шоссе. Зина шла рядом.
— Я знаю, в чем дело, — сказала она. — В вас совесть заговорила. Мне Ксения говорила, что вы не такой подонок, как кажетесь. Я ей не поверила.
— Где же она тебе это говорила?
Тут Зина остановилась, поглядела на Удалова и сказала загадочно:
— Там, где картошка растет. — И вдруг взъярилась: — Лицемер проклятый! Отдайте мне чемодан!
Удалов вернул чемодан.
— А теперь уходите, — сказала Зина. — Я не знаю, может, у вас в душе и шевельнулось что-то, но скорее всего это страх перед расплатой. Прощайте. Я вас не видела, вы меня не видели.
Удалову стало ясно, что лучше вопросов не задавать. Чего-то он не понимает, за что-то Зина его не любит. А ведь еще вчера у них были чудесные отношения. Правда, не здесь.
Зина свернула с шоссе на тропинку, а Удалов вошел в Великий Гусляр.
Одноэтажные домики окраины прятались в облетающих садах, темнела чаща городского парка. За ним дома повыше, колокольни и купола церквей. Издали — похоже на родной город.