— Ты от еды не добреешь, — с укором сказала Маша…
Но Иван все-таки подобрел. Когда умял почти всю курицу и половину пирожков с повидлом. Под теплое еще кофе.
— Ладно, — сказал он. — Едем и едем. На обед у нас с тобой кое-что осталось… На ужин что-нибудь придумаем.
Поезд не останавливался часа полтора, или, даже больше. Он медленно, но как-то размеренно двигался вперед, через какой-то бесконечный лес, когда только однажды им встретился переезд, где состав пережидал бронетранспортер, — за которым стояло две грузовых машины и автобус, битком набитый людьми.
— Нормально, — сказал Иван, рассмотрев внимательно боевую машину пехоты. — Здесь по ночам может быть не спокойно… Нужно иметь это в виду…
Но неспокойно стало не ночью, а километров через семь после этого переезда, или, если по времени, — то минут через двадцать или тридцать.
Сначала они услышали шипенье тормозов, вагон дернулся, теряя скорость, — в чем не было ничего удивительного. Следом до них донеслись звуки выстрелов, когда воздух за окном стал хлопать, и гулкий звук стрельбы прокатился по просеке, посреди которой пролегли рельсы.
Иван пригнулся у окна и заметил редкую цепочку бородатых людей, выбегающих из леса к поезду. Вот некоторые из них и палили в воздух.
Он, одним движением, запахнул оконные короткие занавески, и спокойно сказал Маше:
— Это ограбление… Тебя нужно испортить.
Маша тоже не испугалась, она даже попыталась отодвинуть занавеску и посмотреть на улицу, но Иван не дал ей это сделать.
— Что значит испортить? — сказала тогда Маша.
— Это значит, тебя нужно вымазать какой-нибудь грязью или кетчупом. Потому что ты слишком красивая.
— Ты совсем сошел с ума, — строптиво сказала ему Маша.
— Я с тобой не советуюсь, — сказал Иван. — Я — мужик. Как сказал, так и будет.
Он принялся рыться в их продовольственной сумке, в поисках кетчупа или грязи, но ни того, ни другого там найти не смог.
Маша же даже потеряла дар речи, так поразил ее его тон.
— Господи, — сказала она, — да ты совсем уже взрослый. Как я не замечала это раньше. Тебе на самом деле, четырнадцать лет!.. Почему мы не отмечали твое день рождения? Когда оно было?
— Когда, когда!.. Четырнадцатого января, вот когда.
— Я ничего тебе не подарила?
— Тебе было не до этого… Не заговаривай мне зубы. И сейчас не до этого!
Он был прав. Потому что нападавшие подбежали уже к поезду, и теперь старались забраться в вагоны.
— Открывай двери! — услышал Иван хриплые голоса в том месте, где был вход в их седьмой вагон.
— Ценностей у нас, слава богу, нет. Только — ты… Из-за тебя у нас будут неприятности… Что ты расселась, — сделай с собой что-нибудь. Изуродуй себя как-нибудь. Придумай что-нибудь!
— Зачем? — недоумевающе спросила Маша.
— Затем, что это бандиты, а не женихи.
— А что, бандиты, это не люди?
— Когда на работе, то не люди… Перестань наконец-то философствовать! Надень на себя что-нибудь! Какую-нибудь кофту!
Иван кинулся к Машиной сумке, открыл ее и стал выбрасывать из нее все подряд, пока, наконец, не остановился на джинсовой курточке.
— Надень, — кинул он ее Маше, — и подними воротник!
Бандиты были уже в вагоне. Стал слышен их топот и хриплый смех.
— Таможенный досмотр! — закричали они. — Всем оставаться на местах, из купе не выходить и не выглядывать! Стреляем без предупреждения!
До этой Машки наконец-то стало доходить. Весь ужас создавшегося положения… Эх, ведь правильно мама говорила: не родись красивой, а родись счастливой. Про себя… Но это роли сейчас не играло, потому что формула — универсальная.
Наконец-то Машка перестала болтать, а молча надела, что ей сказали. И зажалась в угол купе… Но разве ее не заметить! Она же большая!.. Накрыть ее, что ли, чем-нибудь?.. Или сказать, что она больная?.. Что у нее оспа или бубонная чума?
Но тогда вообще, — возьмут и пристрелят. Из брезгливости.
Это же надо, — так прокатиться! Это же надо, — так бездарно залететь!.. И куда он только смотрел раньше. Как только забыл, в какой стране живет!..
Маша по-прежнему не могла прийти в себя от изумления. Иван готовился ее защищать! Этот мальчик, за которым необходим глаз да глаз, который нуждается в воспитании и в хорошем образовании, которому сейчас нужно быть не здесь, а сидеть на уроке за школьной партой, а после уроков играть в футбол или делать домашние задания, — этот мальчик хочет оградить ее от каких-то ужасных людей, которые вот-вот ворвутся в их купе… Все-таки, если существуют на свете высшие существа, то это — настоящие мужчины. Такие, как он.