– Хватаем вещи, выходим, – скомандовал Ян.
Звездная ночь и залитое прожекторами бетонное поле. Вместе со всеми я что-то тащил, передавал с рук на руки, потом дружной гурьбой (стадом бессловесным) мы стали подниматься по длинному, вздрагивающему под ногами трапу. Я дико озирался. Вверху, на огромном, выпуклом, сизо-серебряном боку готового заглотать нас дирижабля тянулись большущие буквы. Те же, что на борту доставившего нас фургона. LANDKON’ LEGANO 9 – Девятая географическая экспедиция.
Кто-то обогнал меня, двинув чувствительно в ухо свисавшим со спины рюкзаком. Идиот. Все остальные тащили поклажу в руках. Один я был налегке. Обернулся на ходу. Сзади бодро ковылял Ян, а дальше, у подножия трапа Наташа наскоро прощалась с тетушкой. Потом ринулась за нами следом, а долговязая фигура старой хрычовки маячила безутешно за ее спиной. Ян уже добрался до меня, буркнул:
– Forso kinej…
Шевелись, то есть. И тут я вспомнил, кто он такой! Ох уж эти лжеученые с «всеобщим языком науки»! Самовлюбленные, эгоистичные, привыкшие удовлетворять свое неуемное любопытство за чужой счет. И гроши на нашу воздушную прогулку Ян не своим горбом заработал – это я теперь знал наверняка.
Меня снова двинули рюкзаком, теперь уже по ногам и Ян поддержал меня своей железной рукой. Несмотря на худобу, он, в самом деле, был необыкновенно силен.
– So, – пробормотал я, не в силах противостоять напору. – Inverso lo anaspire.
– А вашего хотения никто не спрашивает, – ободрил меня Ян, и мы вместе ввалились в… кают-компанию, наверное. Множество народа, не только мы, новоприбывшие, вещмешки на полу, кто сидит на них, кто разлегся, наше появление встретили возгласами и смехом.
– Ваше барахло, – кивнул Ян на сиротливо валявшийся у стены рюкзачище.
Правда, мое. В прозрачном кармашке виднелась картонка с надписью «О. Гор» – мою судьбу кто-то решил без меня.
– Ох! – Наташа выпустила из рук поклажу и плюхнулась на нее, удостоив, наконец, меня вниманием. – Чего стал, садись. Успеешь настояться и набегаться. Ты где тонго выучил? Слышала, как вы с Яном лаялись.
– В Университете.
– Ты учился в Норденке? Чему?
– Ерунде. В жизни мне это не пригодилось, – рассказывать о том, как меня вышибли из аспирантуры, я не собирался.
– Не прибедняйся. Ты не похож на человека, готового тратить время зря, – она потянула меня за рукав, приглашая сесть рядом. Челка ее сбилась, и я заметил на Наташином чистом, высоком лбу подсохшую, недавнюю царапину. И, вроде, губа нижняя у нее припухла. «Я собачусь с Яном, а ты с кем?»
Сел рядом с ней, прямо на пол. В ту же секунду раздался на редкость противный лязг, я вздрогнул. Слабая улыбка Наташи быстро погасла.
– Складывается трап.
Динамик на потолке прогнусавил:
– Пассажирам держаться крепче. По-о-дъем!
Пол уперся в мою задницу и слегка накренился, наш корабль словно начал взбираться на пологую горку, унося с собой всю разношерстую и разноголосую банду. А галдеж стоял, будь здоров. К нему добавился ровный гул – двигатели вышли на крейсерский режим. Но все перекрыл зычный голос Яна:
– Порядок, хлопцы! Мы – в пути!
– Ты – хлопец? – спросил я Наташу.
– Для Яна – да. Здесь нет мужчин и женщин – только коллеги по работе.
Народ стал расходится по каютам и Наташа показала мне мою, общую с еще одним «коллегой», естественно, мужчиной. Я не стал расспрашивать Наташу, с какого пола особями делит она свое жилище. Либо в группе есть еще, по крайней мере, одна женщина, либо про равнодушие к ней Яна Наташа мне откровенно врет. Глава ученейших мужей прихватил свою суку, чтобы поездка не казалась скучной.
А, впрочем, мне какое дело. Я стал знакомиться с соседом по каюте. Наташа нерешительно потопталась рядом, и, поняв, что зря путается у меня под ногами, ушла.
Вошел Ян, в исключительно благожелательном расположении духа. Он даже ковылял, почти не опираясь на трость. Окинул меня, уже переодетого в дурацкую униформу, взглядом:
– Bon’ speco!
Одежка эта, что странно, и правда сидела на мне отлично. Форма всегда бывают двух размеров: слишком малого или слишком большого. А тут, словно нарочно подгоняли. Красавчик.
– Служу науке! – отозвался я. – Только не разобрался, в каком качестве.
Начальник мой ухмыльнулся.
– Разнорабочие тоже нужны. Но мне сказали, что вы – математик.
– Моя карьера не состоялась, – ответил я, подавив удивление, и не успел больше ничего добавить, как заорало радио – внутренняя связь.
– Командир экипажа. Всем. Только что получено сообщение, – и, кому-то в сторону, приглушенно, – Эвишка, давай.
Эвишка, видать диктор по совместительству, звонко, со вкусом проговорила:
– Друзья! В час, когда вы начали свой полет, я шлю вам пожелания удачи и успеха. Счастливого пути. Возвращайтесь. Верховный координатор Острова, Наоми Вартан.
Радио смолкло. Ян светился от удовольствия. А я искал тень на этом счастливом лице. Малюсенькое облачко на челе сына Левкиппы Картиг, старшей дочери Великого Ваги, свергнутого Хозяйкой тридцать два года назад. Сына Тойво Тона, правителя Тира, тогда же убитого все той же Наоми. Его брат, десятилетний мальчик, также лишился жизни. А Ян, которому тогда было два года, с тех пор носит на сердце невидимую, но вряд ли зажившую рану. Ян Тон-Картиг. Мой будущий союзник в борьбе с Хозяйкой.
4. НАД ЭГВАЛЬ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО
– Ты меня любишь, – сказала Эвишка.
– Еще чего, – отозвался я, балансируя на кромке тротуара, опоясывающего трехэтажное школьное здание.
Ветер, не холодный, но сильный, трепал светлые волосы Эвишки, она с улыбкой наблюдала за моими акробатическими фокусами. После недавних ливней школьный двор превратился в одну гигантскую лужу, плещущую прибоем в старые, но добротные кирпичные стены. Посередине миниатюрного океана высилось одинокое дерево, добраться до которого можно было только в рыбацких сапогах. Поэтому корявая гория была для нас antrafo. Как и то, за чем стремился в эти дальние края Ян и мы иже с ним.
Ветер взвыл, подпирая меня в спину, и я, раскинув руки, застыл в позе, противоречащей закону всемирного тяготения. Эвишка, смеясь, протянула мне руку, чтобы уберечь от позорного падения в мутную воду. Но ее помощь не понадобилась. Уловив момент, когда напор воздуха стал ослабевать, я резко согнулся вперед, восстановив равновесие.
– Артист! Держи награду.
Бумажный пакет был мягким и теплым. Пирожками Эвишка разжилась в местной лавчонке и теперь щедро делилась со мной.
– Ежжо бери… – прошепелявил я с набитым ртом.
– Мне хватит, а то растолстею.
– Ты не толстая, ты крепкая, – ободрил я.
И веселая. И ловкая. И вся какая-то домашняя. С ней было легко. Картограф нашей славной экспедиции, она не задирала нос перед трудягой-разнорабочим. А погорбатиться, вместе с другими, мне в эти дни пришлось. В полет мы вышли при неполной загрузке, поскольку Ян планировал пополнить наши запасы по пути. Так выходило вдвое дешевле. Экономист. В результате мы застряли на три дня в Олдемине – большой станице на юге Эгваль.
Улыбка Эвишки погасла. Она сказала:
– Ян велел проведать нашу узницу.
По широкой лестнице на второй этаж, по коридору налево и еще раз налево. Железная дверь чуланчика заперта на крепкий замок, ключи Ян доверил Эвишке, у которой моя Наташа была «на подхвате», как ни к какому серьезному делу непригодная.
Она лежала на железной, без матраца, койке на спине, подложив ладони под голову. Не спала. Повела на нас с Эвишкой глазами, но промолчала.
– Я тебе пирожков принесла. Обалденно какие вкусные. Только Яну не проболтайся.
– Не хочу, – сказала Наташа.
Три дня назад Ян сделал ей замечание, за то, что лезла к Эвишке с дурацкими и непрофессиональными советами. «Там где ты ничего не знаешь, там ты не должен ничего говорить». На эту его мудрость Наташа неподобающе огрызнулась, заявила, что она де обучается быстро, вы только покажите… В общем, слово за слово и до сегодняшнего дня она провела взаперти на хлебе и воде.