Зарин Андрей Ефимович
Perpetuum mobile
Андрей Зарин
Perpetuum mobile
Было шесть часов утра, когда у дверей зазвонил молочник. Луша, молодая девушка, вскочила с постели, на которой спала полураздетая, потом села и стала с недоумением протирать глаза. Второй, более энергичный, звонок заставил ее совсем очнуться, в темноте найти калоши, заменявшие ей туфли, и поспешить открыть двери.
В кухню с бутылкою в руке вошел молодой, краснощекий парень.
-- Ишь заспалась как! С пушки впору палить. Получайте свое! -- сказал он шутливо, ставя бутылку на стол в то время, как Луша, зевая и вздрагивая, зажигала жестяную лампу.
-- Поработай с мое, и не так заснешь, -- отозвалась она, -- накось тебе, в третьем часу заснула!
-- Гости? -- спросил парень.
-- У нас, что ни вечер, то сами в гости, или к нам гости! Заспишься тут! -- ответила Луша и схватила со стола самовар.
-- Счастливо вам! -- сказал молочник и вышел, хлопнув дверью.
Луша начала ставить самовар.
-- Заспишься тут, -- вполголоса бормотала она, -- на тебе, в три легла, в шесть вставай!
Она поставила самовар, а затем достала ваксу, щетки и начала чистить сапоги для молодого барина и для старого; самовар скоро начал шуметь.
Луша торопливо обулась, схватила плетеную корзинку, заборную книжку, накинула на голову платок и побежала в булочную, заперев за собою дверь.
-- Газетку! -- встретил ее на лестнице газетчик.
-- Давай сюда! -- Луша на ходу сунула свернутую газету в корзинку и сбежала с лестницы.
-- Лукерье Васильевне! Наше вам! -- воскликнул молодой дворник в огромной шубе, загораживая ей дорогу под воротами.
-- Пусти, леший, ну тя! -- сердито отмахнулась Луша, скользнув мимо него.
-- Вот тебе и наше вам! -- с хохотом крикнул денщик, входя под ворота; а Луша уже бежала стремглав по пустынной улице.
Вбежав в булочную, она порывисто перевела дух и, поставив корзинку, сказала:
-- Как всегда!
Следом за нею вошла кокетливо одетая горничная.
-- А, Луша! -- воскликнула она, и они поздоровались.
-- Ну, что у вас? -- спросила Луша.
Горничная махнула рукой.
-- Представление целое! Теперь поссорились и сидят по комнатам: он -- в кабинете, она у себя, а я им записки таскаю. Только и дела. Зовет барин: "Катя, передайте барыне!", а там барыня: "Катя, передайте барину!" я и бегаю...
Луша рассмеялась и подхватила свою корзинку.
-- До свиданья, пока что!
-- Луша, здравствуй! -- окликнула ее под воротами высокая девушка с корзинкой в руках.
Луша поздоровалась и приостановилась.
-- А у нас Матрена уходит, -- сказала девушка.
-- Да ну? С чего?
-- Слышь, барыня вчера пилить зачала. Мясо, видишь, жесткое. Уж она зудила, зудила. Матрена дверью хлоп, и ушла. Барыня кричит: "сейчас вон, мерзавка!", а Матрена ей в ответ: "Давайте расчет!" Нынче и уходит. Я стряпать буду.
-- А я Катю видела. Потеха у них... -- и Луша рассказала, что услыхала в булочной.
-- Ах ты. Господи, -- прервала она свой рассказ, -- самовар-то, поди, ушел!
-- Лукерье Васильевне с добрым утром! Морген фри! -- выколачивая генеральскую шинель на площадке лестницы, приветствовал Лушу бравый денщик.
-- Здравствуйте вам! -- ответила Луша, быстро подымаясь по лестнице.
Самовар шумел, бурлил и выплескивал кипящую воду.
Луша быстро сняла трубу, поставила самовар на стол, сдунула с него золу и заварила чай. Потом достала из кухонного ящика масло, яйца, из которых два опустила в самовар, затопила плиту, поставила кипятить молоко и, ухватив сапоги, устремилась в комнаты.
В маленькой комнатке с письменным столом, этажеркою и двумя стульями, свесив с подушки лохматую голову и раскрыв рот, храпел на клеенчатом умом диване, заменявшем постель, Борис Подопёнкин, гимназист 7-го класса.
-- Барин, -- подошла к нему Луша, -- вставайте! Половина восьмого! Пора!
-- Мммм... -- промычал юноша, встряхнул головою, как лошадь, повернулся на другой бок и захрапел так, словно выругался.
-- Половина восьмого! -- громко произнесла Луша, трогая спящего за плечо, -- опять опоздаете, вставайте!
-- А? Что? -- и, тараща глаза, он поднялся и сел.
-- Вставать пора! Половина восьмого! -- повторила Луша, зажигая на столе лампу.
-- Лушечка, голубушка, -- сипло заговорил гимназист, -- дай мне сюда чай, пожалуйста!
-- Опять заснете!
-- Ей-Богу, нет! -- и юноша опустился на подушку. Едва Луша вышла, как до нее донесся его басистый храп.
Луша налила стакан чаю, нарезала булки, положила на тарелку два яйца и вернулась в комнату молодого барина, который храпел, уткнувшись носом в подушку.
-- Нате вам чай! -- громко сказала Луша, подвигая стул и ставя стакан и тарелку. -- Слышите, барин! Чай пить! Ах, ты, Господи! -- ткнула она его в плечо: -- уйду вот и будить не стану!