В Нгва-Экелё девочек обучали шитью наспех, и многие из одноклассниц Перпетуи так и не могли даже носового платка подрубить. Успех же этой усердной ученицы сестры Эрнестины из монастыря Гроба господня объяснялся не столько совершенством ее работы, сколько тем доверием, которое она внушала. Перпетуя часами просиживала за машиной или за столом, где были разложены ткани. Ее спокойные, уверенные движения так не похожи были на беспорядочную суету зомботаунских портних, которые способны были метаться целую неделю, но это ни на шаг не приближало заказ к его завершению. Когда же заказчицы имели дело с Перпетуей, они получали работу выполненной точно в срок: то была настоящая революция.
Как-то после обеда к Перпетуе явились мамлюки и застали ее, как они выразились, на месте преступления. Перпетуя была арестована, а заодно с ней и Анна-Мария — как соучастница. Около половины пятого их доставили в центральный комиссариат, там их задержали или, говоря официальным языком, взяли под арест, и они просидели на скамье в углу огромного шумного зала до одиннадцати часов вечера. Когда совсем стемнело, Перпетую с Анной-Марией привели в большую комнату, где их ждали мужья, которые, словно провинившиеся ученики, сидели перед человеком в темных очках, восседавшим за внушительным письменным столом. При виде этого человека Перпетуя заволновалась, сама не зная почему. Он радостно и даже, пожалуй, не без удовольствия сообщил, что у них есть выбор: либо уплатить довольно большой штраф за то, что они занимались торговыми операциями, не имея на то разрешения властей, либо взять на себя обязательство возглавить в Зомботауне ячейку единой партии, а также включиться в борьбу против подрывной деятельности; в случае если они согласятся на второе предложение, им будет тут же выдана лицензия на пользование швейной машинкой.
— Ведь вы из Зомботауна, а этот квартал дорог моему сердцу: я там учился в школе. Даю вам неделю на размышление. До свидания, братья. Спокойной ночи, сестры.
Вернувшись в Зомботаун, Перпетуя и Анна-Мария решили, ни минуты не колеблясь, уплатить штраф и купить лицензию, даже если им придется пожертвовать ради этого всем, что они заработали. На шантаж обе эти женщины, не имевшие никакой политической подготовки, готовы были, не задумываясь, ответить так, как отвечают в подобных случаях большинство простых людей, которые не раз давали отпор агрессивным устремлениям Баба Туры.
Поставленные перед выбором: получить членский билет единой партии или же отказаться от преимуществ, которые после провозглашения независимости оказались вдруг под угрозой — как, например, право пользоваться террасами магазинов, причем не просто гак, а за довольно высокую плату, — ремесленники-портные, которых было довольно много в городах, предпочли отказаться от предложения властей и долгое время вынуждены были сидеть по домам, чем крайне поразили чиновников, ибо те ни за что не решились бы пожертвовать своими привилегиями. В некоторых городах, например в Нтермелене, этот коллективный протест так и не удалось сломить, и многие годы спустя ни усталость, ни нищета не смогли заставить ремесленников сдаться и согласиться на условия правительства в противоположность другим городам, где люди в конце концов поддались отчаянию и уступили, оправдав таким образом предсказания белых советников Баба Туры, исходивших из той неоспоримой, по их мнении), истины, что голод и волка из лесу гонит.
Вернувшись домой, молодая женщина снова принялась за работу, причем с еще большим рвением — на этот раз она взялась шить платье. Но едва она успела раскроить второе платье, как явился почтенный Замбо. На основании письма, присланного ему Эдуардом, он пришел к выводу, что беременность его золовки достигла критической точки: ребенок теперь уже не просто шевелился, а изнывал от нетерпения; будущая мать передвигалась с трудом, ее живот настолько выдавался вперед, что Ileprierve иной раз приходилось поддерживать его руками.
Решено было, что рожать она поедет к себе, так как с транспортом там намного лучше, чем на родине Эдуарда. Как только начнутся схватки, она сядет в автобус, который доставит ее в нтермеленский диспансер; там ей окажет помощь акушерка, которая выдаст затем свидетельство, необходимое для получения пособия, на которое имели право не только чиновники, но и их помощники.
Итак, почтенный Замбо приехал за Перпетуей, которая не видела его около года. Он суетился вокруг будущей матери, точно она была божеством, казалось, он готов был на руках ее носить, только бы она не утомлялась.
— Ах, боже ты мой! Наконец-то мы спасены! — непрестанно бормотал он. — Наверняка это будет мальчик. Ах, боже ты мой! Наконец-то мы спасены…