-… Ну… В общем, поэтому я как бы и не очень злюсь: я хотела бы что-то поменять, что-то узнать, куда-то съездить, но сама… я еще никогда ничего не делала сама. И я думала: вот если бы мне хоть кто-нибудь показал или рассказал, как, куда, что… Но только не так как мама – она давит! – а свободно: вот есть такая-то возможность, можно сделать то-то и то-то так-то и так-то…ну как-то так…
- Как-то …как? - озадаченно переспросила Левая голова Цербера. Правая голова перестала выкусываться и хмуро посмотрела на Персефону, средняя зажмурилась и энергично помотала собой из стороны в сторону.
- Ну так! Я еще не знаю как, но чувствую, что как-то так… - Персефона небрежно махнула рукой в сторону Харона.
Все три головы Цербера озадаченно глянули в сторону стража, но спина Харона осталась молчалива и ответа не дала.
- Мда… - саркастично подытожила правая голова и с хрустом заскребла задней лапой за ухом. Средняя покосилась на левую, ища спасения. Левая нахмурилась, словно пытаясь согнать все мысли в складку кожи на лбу.
- Если я правильно понял из вышесказанного, - осторожно начала Левая голова, - ты, в целом, за… Ну то есть ты остаешься, правильно?
- Нет, не правильно! Не остаюсь!
Цербер резко вскочил на все шесть лап и одним прыжком оказался у кровати, где сидела девушка. Правая голова гневно зарычала, и нависла над Корой, страшно вращая налитыми кровью глазами:
- Тогда что ты нам голову морочишь своими откровениями, а! Мы к тебе по делу пришли, а ты да-нет, хочу-не хочу! Ты вообще где?! Здесь-там? Ты вообще можешь сделать выбор!?
Левая голова в полуобморочном ужасе закатила глаза, а Средняя со всей силы впилась зубами в ухо Правой, пытаясь оттянуть её назад, подальше от лица девушки.
Лицо Персефоны покраснело. Она порывисто вскочила на ноги, почти уперевшись головой в потолок, сразу оказавшись выше всех трех голов Цербера. Длинные тонкие пальцы сжались в маленькие кулачки. Удивительно, но она совсем не испугалась наводящего ужас на весь Аид чудовища. А вот разозлилась очень и очень сильно, отчего её голос перешел на крик:
- Я не могу выбрать!! Не могу, не могу, не могу!!! Как я могу выбрать, если мне не с чем сравнивать?! Как я могу выбрать, если я не знаю, что меня ждет? Как я могу выбрать, если на Земле остались те, кого я люблю?!
На глазах девушки выступили слезы, из груди вырвался всхлип. Внезапно, она закрыла лицо руками, её ноги по-детски подкосились коленками внутрь и Кора, уже громко рыдая, неловко плюхнулась обратно на кровать, уткнувшись лицом в матрас.
Цербер отпрянул назад, все три головы единодушно прижали уши.
Харон опустил сложенные на груди руки и, бросив искоса, из-за плеча, на Цербера холодный взгляд, скрипуче проворчал:
- Идем. Похоже на сегодня дипломатическая миссия провалилась…
Гадес нервно барабанил пальцами по подлокотнику трона. Пальцы были длинные и тонкие, совсем как у юной Персефоны, подлокотник серебряный и полый, а приемная зала, где стоял трон, просторная, с хорошей акустикой, оттого звук дроби выходил объемным и устрашающим. Как погребальный марш. Факелы чадили. Тени дрожали. Напуганные настроением царя придворные души дрожали не меньше теней, а оттого прятались за аттические колонны и старались дрожать синхронно с тенями.
Наконец, раздался церемониальный стук в массивную двустворчатую дверь и скелет-лакей, поскрипывая, поковылял открывать. Гадес вспомнил, как один тибетец, звавший себя йогом, научил его квадрату дыхания, прежде чем ушел в другое измерение. «Сейчас это будет не лишним, - раздраженно подумал царь Подземного мира, - а то нервы совсем ни к Пану… Медленный вдох со счетом один, два..»
Скелет-лакей дошел до середины залы, уронил тазобедренную кость, и ковыляя, развернулся за ней обратно. Гадес мрачно следил за ним из-под полуприкрытых век: «Семь, восемь… задержка выдоха…Один, два..». Лакей наклонился, подобрал тазобедренную кость, выпрямился, пристроил её на место. Развернулся к двери и встал. Стук повторился требовательнее… Скелет-лакей вздрогнул и уронил руку… Звук дроби пальцев царя растаял в воздухе. Гадес впился кистями обеих рук в серебряные мини-головы Цербера, венчавшие подлокотники. Костяшки пальцев побелели. «Шесть, семь, восемь… Выдох. Задержка дыхания…Один…» Лакей подобрал упавшую руку и пристроил ее на место, медленно поковылял к двери… Стучание в дверь перешло в мотив «ах, мой милый Августин»… «Великое Ничто, за что мне это! – мысленно простонал Гадес и, плюнув на квадрат дыхания, рявкнул: