Я не решался нарушить тишину. Пусть уж умник говорит.
— У нас остался только седьмой. Ты сам не хуже меня это знаешь.
И вот тут мне стало очень плохо. Страшно даже, знаете ли. Дурной страх заполз сзади под рубашку и меня пощупал. Прикосновение было не из приятных.
Я понял, что это не розыгрыш. Все было серьезно.
— Двенадцатый ты спалил. Восьмой, девятый, десятый и одиннадцатый сгорели еще на пути туда.
А ведь и правда так. Блоки с первого по шестой являлись вспомогательными и не могли дать необходимой мощности.
— У меня для тебя печальная новость. Сандерс погиб.
«Как?» — хотел было пролепетать я. Мне казалось, что рация вспотела. Во всяком случае она, скользкая, так и норовила выпрыгнуть из руки. Нет, это моя рука вспотела. Черт, что-то мне совсем не нравится все это. А главное — елки-моталки, я почему-то во все это поверил. Голос в рации был вполне реален.
— Ему пришлось войти в реактор, — говорящий на несколько секунд замолчал. — Сам понимаешь, никакой скафандр высшей защиты…
Что же делать, проклятье?!
— Дай мне данные по седьмому, — голос, дрогнувший было, вновь стал твердым и даже жестким. — Я не уверен в показаниях, похоже, датчики гонят.
— Передаю, — я втопил нужную кнопку.
Пауза.
— Так. Принял. Все равно что-то не то. Но уже лучше. Значительно лучше! Ты где сейчас, все еще у «семерки»? Думаю, пастись около нее сейчас нет никакого смысла. Иди к себе, выпей чаю. Скоро вызову. Падение надо как-то остановить. Персекпепеллы на исходе. Только с помощью седьмого этот вопрос можно решить. До связи.
Падение? Я стоял, сжимая рацию в руке. Хабарик выскользнул из пальцев и торжественно задымился на бетонном полу. Да что он под этим подразумевает? Кто же это такой? Что происходит?
Голова шла кру́гом. Я невесело доковылял до лифта и поднялся на первый.
«Хотел же попить чаю, — запоздалая мысль скребла в черепушке остатки серого вещества. — Чаю хочу».
Пульт весело сиял зеленым. Все было в порядке.
Я ткнул клавишу включения чайника. Он довольно быстро начал шуметь. Видимо, я отсутствовал не так уж и долго — вода почти не успела остыть.
Телефон снова дал о себе знать.
— Саша, плохие новости. Похоже, нам осталось недолго жить.
Это было уже слишком! Умирать я пока не собирался. Женат был всего один раз, да что там! Даже Пупыря толком не погладил.
Голос теперь слышался с какими-то нехорошими замогильными оттенками.
— Я не могу остановить падение. Сашка, твоей вины в этом нет. Знаю, что ты сделал все, что мог. Гравитационная аномалия выше нас. Отлично поработал, сынок. Прощай.
В телефоне хрипнуло. Звук исчез. Я подбежал (или скорее подполз) к окну, открыл тяжелые шторы.
Красиво, мать вашу! Красиво… Гигантская черная звезда — да не совсем черная, скорее, темно-серая, поймала наш звездолет, как человека, незаметно вступившего в трясину — сначала ему кажется: а почему бы не прогуляться по этому чудесному лужку, скинув, даже, наверное, надоевшую обувь; а почему бы и нет — вообще космос таит в себе не больше зла, чем матушка-Земля, впрочем, о чем я? Тщета. Орбита превратилась из эллипса в спираль, корабль мчался навстречу смерти. Безумный пейзаж был, однако, на редкость чудесен…
Я задернул шторы и врубил Ворд. Там было еще много приключений.