Персидская литература IX–XVIII веков. Том 2. Персидская литература в XIII–XVIII вв. Зрелая и поздняя классика

Поэма построена традиционно – первые три главы интродукции посвящены «утверждению единобожия» (таухид), восхвалению Пророка (на‘т), тайной молитве (мунаджат). Далее автор обращается к самому себе, рассуждает о мысли и слове, о необходимости найти достойного наставника, упоминает о двух своих сыновьях Шахиншахе и Нусрате, которым адресованы наставления, упоминает одного из своих покровителей – Тадж ад-Дина Мухаммада и, наконец, говорит о причинах сложения поэмы:

Да будет для этих двоих (сыновей. – М.Р., А.А.) жизнь
                                                                              бесконечной,
Звезда высокой, а судьба счастливой.
Пусть под счастливою звездой они соберут плоды жизни,
Осуществив свое желание в сыновьях и дочерях.
Когда они в расцвете юности
Пристрастились к музыке и радостям винопития
И по обычаю незрелого юношества
Украсили обитель холостяцкой жизни,
Соком виноградной лозы омочили подол и руки,
Меня сторонились, будучи хмельными и пьяными.
Так они общались со своими ровесниками,
И потому частенько предавались этому.
И сам я пребывал в таких заботах,
Что не мог относиться к этому с неодобрением.
«Крепким увещеванием и быстрым наставлением, —
Сказал я, – сначала прегражу дорогу греху».
Может быть, в результате они будут тверды
И внемлют совету ухом разума.
Много раз приходило мне это на ум,
И оттого на душе было тяжело.
А потому ради счастливых наследников
Упорядочу я рассказ о пережитом,
Чтобы они назвали его «Руководством» (дастур),
Если судьба его окажется долгой.

Рубрикация глав говорит о том, что автор рассматривает основную тему произведения – винопитие – в разных, порой противоположных аспектах. Он сначала упоминает о запрете на вино, потом превозносит хмельной напиток, но во всех случаях утверждает, что запрет или дозволенность зависит от натуры пьющего («Вино запретно для человека недостойного…»). Однако при внешней дробности композиции поэмы все наставления тесно связаны с жизненными обстоятельствами автора, которые он, подобно Са‘ди, превращает в отправную точку для рассуждений. Так, в одной из глав он обращается к советам, которые в отношении винопития давал ему его отец. Таким образом, текст приобретает вид некоей семейной мудрости, передаваемой по наследству. В поучении отца рассматриваются три ситуация винопития, в которых может оказаться адресат книги: присутствие на пиршестве в качестве сотрапезника высокой особы; участие в дружеской пирушке со своими сверстниками; винопитие в обществе умудренных жизнью мужей, старцев– мистиков. И сам Низари, и его отец, на которого он ссылается, отдают предпочтение второй и третьей ситуации винопития. Вслед за этим в поэме следует ряд небольших главок, посвященных прагматической дидактике: приему гостей и гостеприимству, нежелательности винопития натощак и возвращения к застолью после пьяного сна, опасности езды в седле в нетрезвом виде и пьяной драки, обычаю утренней пирушки (сабухи), закуске к вину и необходимости беречь зубы. Эти сугубо практические советы перемежаются более сложными морально-этическими наставлениями: не уходи из одной компании в другую, не пои допьяна людей на улицах и дорогах, в пьяном виде не придирайся к слугам, избегай общества недостойных, имей верного и надежного товарища по пирам. Не заслуживает одобрение автора и проявление излишней щедрости в нетрезвом состоянии.

Во второй половине поэмы явно нарастают мистические настроения, что проявляется и в наборе мотивов, и в общем развитии сюжета. В частности, Низари описывает вино как источник мистического озарения и поэтического вдохновения:

В другое время мое опьяненное сердце
Абсолютно выхватывало поводья из моих рук.
Когда мир тела я покидал,
Словно Маджнун в пустыню безумия я уходил.
Сокол моей мысли летел до самого Лотоса[3],
Садился на айван Кейвана тайны.
Когда, вылетев из гнезда, он возвращался обратно,
Он был словно сокровищница, полная тайн.
Раскрывало вино источник восторга (ваджд) и экстаза (хал),
Струилась из источника прозрачная вода.
Алмазом мысли я сверлил жемчуг [слова],
О тайнах ангелов я вел речь.
Слетал ко мне свыше вестник небес:
«Читай и слушай без глаза и уха!».
В каждом слове, что я произносил,
Скрывались тысячи загадок.
Тогда калам беседовал со скрижалью,
А Низари на страницах записывал.
Если поэму «Азхар и Мизхар» возьмешь в руки,
Тебе станет ясно, что она такого рода.

3

Лотос, или Лотос крайнего предела (сидрат ал-мунтаха) – в мусульманской традиции так именуется лотосовое древо, растущее на седьмом небе у престола Аллаха. Упоминается в Коране (Коран 53:13–17) в контексте мотива ниспослания Мухаммаду Священного писания.