«.. Донося о вышеизложенном, не могу, по долгу службы, умолчать, что как офицерские, так и нижние чины отряда вели себя как истые герои, проникнутые любовью к родине и духом побить врага и готовые броситься в безумную атаку, презрев опасность…»
Куклинский отряд занял выгодную позицию у высоты Молла-Иса, которая позволяла контролировать не только дорогу на Ушнуэ, но и речную долину. Казачьи сотни были отведены на место их прежней стоянки, а для наблюдения за действиями противной стороны у горы была оставлена сводная рота армянских дружинников, состоявшая из добровольцев — жителей Ванского района, в котором турки и курды в 1914 году наиболее жестоко расправились с местными жителями-христианами, то есть учинили поголовную резню.
Спустя два дня после боя при Ушнуэ две роты турок, которых сопровождали несколько сотен конных курдов, атаковали позицию у высоты Молла-Иса. Армянские добровольцы атаку отразили частым ружейным огнем, но, когда курды стали обходить их с левого фланга, сводная рота дружинников стала, отстреливаясь, отходить. В рукопашной схватке часть роты погибла.
Бой закончился тем, что подоспевшие сотники 3-го Верхне-удинского казачьего полка отбросили врага на исходные позиции. Войсковой старшина Куклин писал в донесении, что «…армяне действовали молодцами и нанесли противнику большие потери».
В последние декабрьские дни 1915 года бои на западном берегу Урмийского озера не утихали. 23 декабря курды числом около 500 всадников попытались переправиться через реку Джиготу. Эту попытку «ликвидировали» четыре сотни казаков-забайкальцев из 2-го Нерчинского полка. Куртинская конница сшибку (то есть рукопашный бой. — А.Ш. ) не приняла и ушла к себе.
На следующий день этот полк под вечер ворвался в Миандоабу и выбил оттуда курдов. Но те получили ощутимое усиление, и казаки-забайкальцы отошли в соседнее селение, Кара-Топа, потеряв за день боя 7 человек убитыми и 8 — ранеными. О потерях неприятеля сведений не имелось.
Тот бой нашел отражение во «фронтовых сводках» Ставки Верховного главнокомандования. Эти ежедневные информационные бюллетени печатались во многих российских газетах, исключая разве что антиправительственные и подпольные издания. В сводке за 23 декабря о бое забайкальского 2-го Нерчинского казачьего полка информационно кратко говорилось следующее:
«Кавказский фронт в Персии. К югу от Урмийского озера курдские скопища сделали попытки переправиться на правый берег р. Джигаты, и они с легкостью были прекращены в районе города Асад-Абада».
Турецкое командование, поставившее себе задачу во второй военной кампании закрепиться на персидской территории, у озера Урмия, делало все возможное, чтобы вынудить русские войска оставить этот район. Конец 1915 года примечателен тем, что неприятель использовал здесь в своих целях один из приемов «психологической войны». То есть постарался вызвать панику среди христианского населения Урмийского района, чтобы воздействовать и на противника.
В ночь на 23 декабря в городе Урмия (столице остана Западный Азербайджан) были расклеены листовки, в которых говорилось, что скоро сюда «прибудут» отряды Халил-бея и Хейдар-паши. В том, что это дело рук турецкой агентуры, сомнений не имелось. Итогом такой «диверсии» стало то, что немалая часть жителей Урмии стала в панике покидать губернский город.
После этого случая командование Азербайджанского отряда стало чаще привлекать для борьбы с вражескими лазутчиками казачьи разъезды, которые высылались не только по дорогам, но даже и по горным тропам остана Западный Азербайджан. Досмотру подлежали гужевой транспорт, вьючные караваны. Задерживались и разоружались подозрительные лица, особенно те, которые держали путь от турецкой границы.
Такая сеть бдительных дозоров на путях, которые пересекали территорию остана, послужила хорошую службу. Турецкие агенты, оказывавшие вооруженное сопротивление, как правило, уничтожались. Стало больше полезной разведывательной информации.
Удалось установить, что немало шпионских сведений турки получали по телеграфным линиям Южного Азербайджана, которые обслуживались телеграфистами-персами. Последние, ко всему прочему, умышленно вредили работе русских связистов. Чтобы пресечь такую утечку разведывательных данных, было принято решение снять все телеграфные аппараты в селениях Геогане и Марате.
В последние дни уходящего 1915 года участились обстрелы казачьих разъездов и постов, проезжающих по дорогам из засад. В спину стреляли даже в курдских селениях, жители которых объявляли себя «мирными». Небезопасно стало даже в ближайшей округе города Дильмана.
Нападения совершались не только на казачьи разъезды, но и на представителей местной шахской администрации. Так, в 20 верстах от Дильмана были обстреляны вместе с помощником местного губернатора Юсуф-ханом казаки, которые были отправлены в селения Баджирча и Мамокан для покупки скота на провиант.
Командир Азербайджанского отряда генерал-майор Ф.Г. Черно-зубов решил «примерно наказать» эти курдские селения. Меры наказания выразились в том, что были взяты под арест старшины, на села был наложен штраф в 600 рублей и произведена регистрация огнестрельного оружия «на предмет его отобрания». Об этом были поставлены в известность российский консул в Дильмане Акимович и посольство в Тегеране.
Однако такие меры по отношению к «немирным» курдским селениям применялись не всегда. Особенно в тех случаях, когда в ходе обстрелов гибли и «без вести пропадали» люди и лошади. То есть война накладывала свой жестокий отпечаток на взаимоотношения экспедиционных войск в Персии и враждебно настроенной к ним части местного населения.
«Усмирение» же протурецки настроенных племен в Иранском Курдистане чаще всего проводилось силой оружия. Возможно, такого можно было бы во многих случаях избежать при наличии на местах дееспособной шахской администрации. Но таковая в горных областях запада Персии и местах расселения кочевых племен отсутствовала.
Граница же с Турцией в годы войны никем не охранялась. Жандармские посты бездействовали даже на главных путях, которые пересекали черту государственной границы. К тому же персидская жандармерия открыто поддерживала «германо-турок».
В горах наступила зима. Всякие боевые действия в горных областях между озерами Урмия и Ван прекратились сами по себе. Все перевалы и многие дороги (не говоря уже о вьючных тропах) оказались в снежном плену.
Командование Азербайджанского (Ван-Азербайджанского) отряда вознамерилось было прикрыть расположение своих войск сотенными казачьими заставами на горных перевалах со стороны Турции. Казаки жили в «конурах». Проблемы с доставкой провианта, дров и фуража привели к повальным болезням. Лошади болели от холодов и бескормицы.
Некоторый выход из такой гибельной ситуации нашли в том, что вместо сотен на перевалах стали оставлять казачьи взводы. Такое стало возможным еще и оттого, что неприятель прекратил всякую боевую активность. Турецкие войска в Урмийском районе были немногочисленны и стояли в городах и больших селениях. Племенные ополчения курдов на зиму разошлись по домам.
Стала свертываться и конная разведка. Теперь по горным дорогам, занесенным снегом по пояс, могли передвигаться только пешие люди, да и то из местных жителей. Их зимой и использовали как лазутчиков во вражеский стан. Местные айсоры «за ничтожную плату» становились разведчиками в зимних горах.
Чтобы лишить неприятеля возможности получения разведывательной информации по телеграфу, было принято решение разрушить телеграфные линии в горах, на перевалах. Так, казачий разъезд подъесаула Метелицы 17 декабря разрушил линию в направлении Гумзит — перевал — Делиза, протяженностью в 5 верст. Когда через два дня этот разъезд вознамерился продолжить «работу», то оказалось, что на перевал «верхом нельзя было пройти» из-за выпавших глубоких снегов.
Собственно говоря, последние бои в Урмийском районе стали последними в биографии чернозубовского Ван-Азербайджанского отряда. В следующем году этот отряд по представлению генерала от инфантерии Н.Н. Юденича был переименован во 2-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус, который позже стал именоваться 7-м кавказским отдельным корпусом.