Ляхов и его помощники из казачьих инструкторов хорошо понимали значимость бригады шахской гвардии для правителя из династии Каджаров. Полковник Ляхов в интервью газете «Речь», в одном из ее июльских номеров, говоря о задачах и расквартировании бригады, сказал следующее:
«Задачи Казачьей бригады в Персии сводятся к охране всех финансовых учреждений в Тегеране и в провинции (140 человек), охране управления Энзели-Тегеранской дороги, охране консульств и миссий, содействию губернаторам (450 человек)…»
То есть Казачья Его Величества Шаха бригада несла такую службу военных людей, которая не доверялась персидской армии. Под ее охраной находились банки и казночейства, иностранные дипломаты и главная торговая дорога страны, которая шла из каспийского порта Энзели в столицу.
Генштабист Ляхов со своей бригадой и стал той реальной военной силой, которая помогла шаху Мохаммеду Али не только удержаться на престоле, но и одержать верх над «взбунтовавшимся» меджлисом. То есть казаки из русских инструкторов и персов сохранили эту восточную монархию в исторической ситуации, когда она могла рухнуть.
Полковник В.П. Ляхов в майских событиях показал себя тем человеком, решительность действий которого позволила Мохаммеду Али-шаху Каджарскому сохранить за собой престол, а России — нейтрального (перед Первой мировой войной) соседа. Ко дню 22 мая он по разным поводам стал собирать в столице большую часть своей бригады, дисциплинированность и организованность которой на фоне всей остальной персидской армии выглядели поразительными. Равно как и надежность ее для правителя из Каджаров.
К решающему столкновению с меджлисом и конституционалистами Ляхов смог собрать в Тегеран воедино до 500 шахских казаков (конных и пластунов, обе батареи, пулеметчиков), которые разместились в бригадных казармах, то есть в военном городке.
Обстановка в Тегеране требовала от шаха принятия «хирургических» действий, то есть применения военной силы. И полковник Ляхов это понимал. Шах действительно решился на подавление вспыхнувшего в столице мятежа вооруженной рукой, поскольку переговоры с противной стороной давно зашли в тупик. Принц Зюлли-Султан и конституционалисты торжествовали. Но, как оказалось, зря.
В конце мая шах Мохаммед Али оказался не просто в затруднительном положении, а в критическом и опасном для его особы. Он продолжал оставаться в своем дворце, улицы вокруг которого были полны возбужденного, враждебно настроенного к шаху народа. Если бы верным Каджарам войскам была отдана команда очистить подходы к шахскому дворцу, то это могло превратиться в уличное побоище с большими жертвами с обеих сторон.
Шахские вельможи, «держа нос по ветру», почти все оставили и дворец, и своего повелителя. Дворцовая прислуга в своем большинстве последовала их примеру. А ведь еще совсем недавно и те, и другие заверяли Мохаммеда Али-шаха в своей преданности.
Венценосцу требовалось тихо покинуть собственный дворец, блокированный уличными толпами. Полковник Ляхов, русские инструктора шахской гвардии — офицеры и казаки, отважились на такую операцию, подвергая себя смертельной опасности. Монарх решился укрыться на загородной даче российского посольства в Зергенде «под охраной русского флага» и посольской стражи.
Более того, Мохаммед Али-шах, напуганный хаосом в столице, решил сесть в бест (или бяст). В мире ислама это было право, предоставляемое наиболее почитаемым мечетям или священным местам, в которых любой правоверный мог найти защиту от смертельной угрозы. То есть «севший в бест» становился в стенах мечети или в священном месте неприкасаемым для своих врагов, таких же, как и он, мусульман.
Истории известны случаи, когда бест не помогал беглецам. Ненависть врагов порой была сильнее «неприкасаемости» святого места. К тому же то, что шах «сел в бест», означало для противной ему революционной партии, то есть для сторонников принца Зюлли-Султана и конституционалистов, победу.
В таком случае меджлис вполне реально мог с помпой провозгласить Зюлли-Султана новым шахом, а тот — начать кровавые расправы со своими политическими противниками, со сторонниками низложенного Мохаммеда Али. То есть речь могла пойти о гражданской войне в стране со всеми ее страшными последствиями, о чем не раз свидетельствовала история.