Мои дрожащие ноги начинают двигаться, неся меня в другой конец комнаты. Я чувствую слезы, скользящие по моим щекам, но ничего не могу с этим поделать. Я не могу контролировать свои эмоции. Но когда я добираюсь до него, чувство вины подает голос. Я не могу смотреть ему в глаза.
— О, мой Бог… Мэтт, прости меня.
Он обнимает меня и притягивает к своему плечу.
— Тебе не за что извиняться, Фрэнни. Ты должна отпустить это.
— Я не могу. — Я смотрю на Гейба, прожигающего меня взглядом. Я почти чувствую, как он роется в моей голове в поиске ответов.
— Ты должна, иначе мое присутствие здесь не имеет смысла. — Он бросает взгляд на Люка.
Все мои внутренности превращаются в желе, голова словно ватная. Я не могу думать. Но затем мысли пробиваются сквозь туман.
— Мама и папа. О Боже мой! Они умрут от счастья, когда увидят тебя! — Мое дыхание прерывается, когда я понимаю, что только что сказала. — Я имею в виду…
Мэтт снова притягивает меня к себе.
— Нет, Фрэнни. Они не должны знать. Никто не должен.
— Почему?
— Потому что так заведено. Нам запрещено показываться тем, кто нас знал, особенно семье.
Я отрываюсь от его плеча.
— Я тебя знала.
Он смотрит на Гейба.
— Для тебя было сделано исключение… из-за смягчающих обстоятельств, — говорит он серьезным, официально звучащим голосом.
Я поднимаю взгляд на Гейба, тот кивает.
Я улыбаюсь, но затем снова начинаю плакать.
— Я убила тебя, и я же единственная, кому ты можешь показаться? Разве это честно?
— Понятия не имею, что еще сказать, чтобы доказать тебе, что это не было твоей виной.
— Но это было моей виной. — Я рыдаю, уткнувшись в его футболку. — Я была там, помнишь? Именно я дернула тебя за ногу, после чего ты упал с дерева.
— Ты знаешь, что я не могу лгать сейчас? Это была не твоя вина. Ты должна поверить в это!
У меня начинается настоящее головокружение, когда мое горло перехватывает. Я отступаю и падаю на колени, пытаясь сделать хоть глоток воздуха.
— Позовите медсестру! — кричит Люк, и я слышу, как он пытается встать. Но затем я чувствую запах летнего снега и руки Гейба, обнимающие меня.
— Фрэнни, дыши, — говорит он мне в ухо. — Я вздрагиваю и прижимаюсь к нему. — Медленно и легко, — шепчет он.
Я понимаю, что он прав. Если я буду дышать медленно, то смогу избавиться от звезд, танцующих перед глазами. Я выпрямляюсь, и Гейб отпускает меня. Я смотрю на Мэтта, вытирая нос рукавом. Не могу в это поверить. Я хотела его обратно так сильно… И вот он здесь. Я снова кидаюсь к нему и обнимаю, решая никогда больше не отпускать.
— Боже мой.
Он улыбается.
— Все будет хорошо, Фрэнни. Правда.
Его улыбка заразительна. Я шмыгаю носом и улыбаюсь сквозь слезы.
— Почему ты выглядишь на семнадцать… то есть, как я могла тебя так точно представить? Почему ты не выглядишь, будто тебе все еще семь?
Его улыбка становится шире.
— Маскировка. Раз уж я должен быть видимым… семилетний мальчик, следующий за тобой повсюду, будет выглядеть немного глупо, не находишь?
— Да, полагаю.
Люк громко прочищает горло. Глупая улыбка расплывается у меня на лице, когда я тяну Мэтта к его кровати.
— Итак… Мэтт, это Люк. Люк, это Мэтт.
Люк хмурится, а затем его глаза расширяются в понимании.
— Это был ты… на вечеринке после выпускного… с Белиасом.
Мэтт смотрит на Люка без улыбки.
— Это были мои полевые испытания.
— Полагаю, ты их прошел.
Мэтт прожигает его взглядом.
— Конечно. — Он поворачивается ко мне. — Итак, я не буду с тобой все время. — Он сужает глаза и на секунду переводит взгляд на Люка. — Потому что есть вещи, которые я действительно не хотел бы увидеть. Но как только я тебе потребуюсь, я буду рядом.
Люк протягивает руку Мэтту.
— Мы рады, что у нас будут прикрыты тылы.
Мэтт смотрит на Люка взглядом, граничащим с отвращением.
Вдруг я чувствую, как моя радость испаряется. Я смотрю на них и пытаюсь разобраться, что только что произошло, когда Люк опускает руку.
— Не геройствуй, Люцифер, — нарушает Гейб неловкое молчание. Он строго смотрит на Люка. — Будет нужна помощь, проси о ней.
Люк кривится.
— Да, мамочка.
Гейб улыбается.
— Кстати, о матери… У тебя тут посетители.
И в этот момент раздается стук. Мэтт исчезает, когда дверь распахивается, и это хорошо, потому что в проеме стоят мои мама и папа с пакетом из Макдональдс в руках.