Тридэ во множестве и в кошмарном многообразии появились всюду, но, главное, они настолько испугали самого Куастику (тут Дон, конечно, просчитался), что тот просто чудом не отдал приказ о немедленном рассредоточении, да и не отдал-то лишь потому, что в самый последний миг скорчился от невообразимой вони, пахнувшей вдруг изо рта коммунистической мумии Анатомического Сада Улу, превратившегося в разверстую могилу.
Однако нашествие тридэ оказалось весьма кратковременным. Спустя три минуты все они растаяли с реверансами, воздушными поцелуями и воплями ярости. Последний тридэ – точная копия Куастики, которая отличалась от праобраза вздутой физиономией, синяками и сальными лохмотьями звездного клошара из активных стекол для недоразвитых, – исчез из командного блока, угрожающе пугнув пальцем настоящего Куастику, отчего тот окончательно взбеленился. Трясущимися руками он схватил мемо и вызвал Дона.
– Твоя работа?!
– Моя, – с удовлетворением сказал Дон. – Все кончено, дорогой Ян. Не забивай себе голову этими привидениями. Их больше не будет. Если соблюдать осторожность.
– Что это значит?! Что ты натворил?!
– Всего лишь нашел и ликвидировал причину твоих волнений. Такого Ямамоту ты помнишь?
– Ямамоту? А… этот… да.
– Ему спасибо скажи. Он тебе все это устроил.
– Я-ма-мо-та?!
– Именно он.
– Бож-же. Чтоб я когда-нибудь хоть какого-нибудь вонючего космолома…
– Не нагружай меня, дорогой, это твои проблемы. Сейчас я иду к тебе.
– Дон!
– А?
– Я… спасибо тебе. Ты даже не знаешь, как ты… как я тобой… Ямамота, надо же…
– Да ладно. Я сейчас буду.
Как Дон и подозревал, это было сообщение о том, что Кублах начинает свою охоту. Но было и второе – послание лично для Дона, сугубо конфиденциальное и невозможное для прочтения кем-то другим.
Куастика перегнал сообщения со своего мемо на мемо Дона, затем демонстративно стер информацию у себя и демонстративно углубился в какие-то свои проблемы, чуть от Дона отвернувшись и как бы даже перестав его замечать.
– Спасибо, – пробормотал Дон и включил запись.
На экранчике появилась, как всегда, горячечная физиономия Джакомо Фальцетти.
– Боже мой! Он-то откуда знает?
– Не удивляйся, дорогой Дон, что я добрался до тебя в таком совсем, казалось бы, странном месте, – зашелестел фальцеттиев голос. – Я думаю, ты помнишь мою небывалую изобретательность и широчайшие связи в самых необыкновенных кругах. Не забивай себе этим голову – я узнал, где ты, что с тобой, и хочу помочь. Дон, дорогой, ты мне нужен. Возвращайся на Париж‐100, принимай мое предложение, только так ты сможешь увернуться от этой свиньи Кублаха. А заодно и поможешь всему человечеству. Мое предложение остается в силе, и я тебя с нетерпением жду.
Дон выругался.
Подонок Фальцетти, псих Фальцетти, последняя сволочь Фальцетти добрался-таки до него. И это предложение, это гнусное предложение, от которого он когда-то решительно отказался, как от самого последнего идиотизма, теперь снова всплыло. И теперь оно действительно сулило единственное избавление. Небольшое насилие над совестью – и все решится. Не так, конечно, как о том мечтал Джакомо Фальцетти, но, может быть, может быть, ужас, на который его толкают, будет многократно покрыт теми выгодами, которые человечество – вот именно, Человечество – получит от этой грязной, преступной сделки. В конце концов, это не убийство и не насилие, просто грязное и странное превращение. В котором Кублах запутается неминуемо.
Дон скорчился в кресле, обхватил голову как бы в сильной боли. Куастика обеспокоенно спросил:
– Могу чем-то помочь?
– Спасибо. Все хорошо. Мне нужно кое-куда смотаться. Спасибо тебе за все.
– Не за что, – с облегчением сказал Куастика. – Я никогда не забуду, что ты для нас сделал.