— Да ладно, это последняя новость. Городские легенды, они же, ну, о чём обычно? — Рокси сощурилась. — Крокодилы-альбиносы там, стрёмный нетопырь-кровопийца и его выводок детишек, бессмертный мужик с когтями, гроб на колёсиках. — Она схватила Коннера под локоть и постучала пальцем по заметке. — А это правда. Это уже даже Планета отрицать не может. Круто, а? Не то что этот ваш Го-о-о-о-о-отэм.
Коннер нервно сглотнул. Он боялся читать эту статью. Боялся, потому что это вызвало бы слишком много вопросов, на которые он не смог бы дать ответ. Он свернул газету в трубочку и сжал в руках, нервно улыбнувшись.
— Значит, будет что почитать в дороге. — Он снова обнял Рокси за плечи и поцеловал в нос. — В следующий раз твоя очередь. Ты приедешь в этот наш Готэм, договорились? — Он подмигнул ей и подтолкнул к выходу. — Давай, иди. Мой автобус приедет минут через пять.
Рокси не очень-то торопилась уходить. Она делала два шага, останавливалась, разворачивалась и махала ему рукой. Потом снова шагала и снова останавливалась. Махала яростно, страстно, как только Рокси могла, и шагала. Она повторила так несколько раз, пока не вышла на улицу. Стоило дверям за ней закрыться, как объявили, что прибыл автобус Коннера. Он устало вздохнул, потянулся, помотал головой, разминая шею, и пошёл на посадку.
В автобусе он свернул себе подушку из пиджака и попытался уснуть. Голос молчал. Чувство, что у него похмелье, испарилось ещё в Метрополисе, кажется, испугавшись душной квартиры Рокси.
Только газета, которую он по-прежнему сжимал в руках, тревожила. Коннер не мог, не хотел даже думать о ней. Он и так только и делал, что переживал происходящее с ним. Только и делал, что гадал, не сошёл ли с ума. А если он прочитает в лучшей газете Метрополиса, в самой серьёзной газете Метрополиса, городскую легенду, и так впечатлится, что поверит в неё? Что тогда? Как ему с этим справляться?
Коннер выбросил свежий номер Дэйли Плэнет на первой же долгой остановке. Просто бросил в урну после того, как размялся немного, и перед тем как зашёл в магазинчик, где можно было купить круассан или булочку и стакан какао. Ехать предстояло ещё долго, и Коннер надеялся, что сладкое убаюкает его. Смутит внутренние тревоги, заставит разум забыть о них и поможет погрузиться в крепкий нерушимый сон, который закончится только на подъезде к Готэму.
Всё оказалось сложнее.
В магазинчике и правда можно было купить горячего шоколада и булочку, но кроме этого, хозяин предлагал не очень обширный ассортимент газет и возможность послушать радио. Коннер нервно поморщился, глядя на броский заголовок.
«Откуда пришёл Суперчеловек?»
Коннер отвернулся.
— Будьте добры, — мягко окликнул он посапывающего тучного старика за стойкой. — Стакан какао и круассан с орехами.
— Есть только с сыром, — сонно заявил ему старик. Коннер рассеянно кивнул и начал отсчитывать мелочь.
Именно в этот момент из радио донёсся женский голос:
— В последнее время всё больше людей встречают загадочного мстителя в красном плаще. Или не мстителя, а просто героя? Газеты дали ему имя «Суперчеловек», потому что все очевидцы говорили о его мощи, превосходящей силу любого, и о его скорости, похожей на скорость ветра, — говорила она. — Кто он? Почему он выбрал именно Метрополис? И какова его цель?
— Спасибо, — торопливо буркнул Коннер. — Сдачу себе оставьте.
Он выхватил у старика стакан с какао и пакет с круассаном и поспешил вернуться на своё место в автобусе.
Слишком много всего пыталось сбить его с толку.
Слишком много всего пыталось свести его с ума.
Коннер выпил какао залпом, почти не почувствовав, как оно обожгло нёбо. Съел круассан, не чувствуя вкуса. И промучился бессонницей всю дорогу.
Пока автобус ехал в Готэм, Коннер просто сидел, прислонившись виском к окну, и тупо смотрел перед собой. Мир вдруг стал слишком сложным и страшным.
А может, ему и правда стоило обратиться к врачу ещё раз.
Уже в Готэме, взбегая по ступенькам вверх, к дубовым дверям суда, Коннер услышал, как пищат наручные часы. Он приехал на работу слишком рано — в обычный день он бы сейчас только проснулся. Часы пищали, чтобы его разбудить.
Коннер вскинул руку, ткнул было кнопку, выключая будильник, и оцепенел.
Часы были сломаны. Расколоты пополам, изуродованы тысячами мелких трещин. Странно, что они вообще подавали какие-то признаки жизни.
Коннер смотрел на них и вспоминал столкновение с машиной, снова и снова. Как он закрылся руками, а потом исчез, потерял самообладание, и очнулся только в Метрополисе, стоя под дверью у Рокси.
— Нет. В этот бред я не поверю, — твёрдо сказал он. Взялся за ручку тяжёлой двери и отправился на работу.
========== Часть пятая ==========
Тим почесал запястье. После того, как он попытался выпить пачку снотворного и запить её водкой, Анита вдруг на полном серьёзе обклеила всю мебель в его собственной квартире защитой от детей. Она спрятала всё, что показалось ей острым, выломала замок на двери в ванную и заставила его носить какие-то стрёмные эластичные бинты на руках, чтобы он себе вены не перепилил. Как будто он самоубийца какой-то.
Это было таким бредом, что Тим не сразу нашёлся, как ответить. А когда нашёлся, возражать стало поздно. Печатать теперь было неудобно, зато Тим начал тушить окурки прямо о бинты. Выглядело это по-настоящему уродливо, и этим ужасно бесило Аниту. А Тиму нравилось бесить Аниту, хотя он её уже начал побаиваться.
— Блин. — Он снова поскрёб запястье. — Слушай, можно я сниму эту хуйню? Чешется же. — Он возмущённо посмотрел на Аниту. — Серьёзно. Даже если ты мне не разрешишь это сделать, я её сниму.
— Что, зубами перегрызёте? — Анита сощурилась. — Ешьте.
Тим раздражённо зарычал, гоняя по тарелке жёлтые рисинки, горох и кукурузу. Он спал всё хуже в последнее время, всё никак не мог найти себе места из-за того, что концовка не давалась.
Он просто не мог её нащупать.
Может, ему бинты мешали? Или кожа вообще? Что-нибудь такое. Его пальцы были недостаточно чувствительны! Вот. Тим нервно покусал бинт и тут же оставил это. В нём медленно, но верно просыпалась какая-то звериная ярость. Ему хотелось вскочить и перевернуть стол. Проломить им стену, или…
Он осёкся. Потом задумчиво подобрал с тарелки горошинку и сунул в рот. Поднялся и торопливо засеменил к стене, шаркая чешками. Прижался к ней всем телом, провёл руками.
— Я ёбну по нему гирей, — вдруг произнёс он и потёрся о шершавую шпаклёвку щекой. — Я ёбну по нему гирей, и он её поломает. И это будет так чудесно. — Он прикрыл глаза и замер, довольно улыбаясь.
Анита за столом тихо прокашлялась.
— И что это даст тексту?
— Ощущение, что он очень сильный и быстрый, но ему грозит опасность. Что мир перестраивается и отторгает его. Потому что такие благородные, такие сильные герои чужды нашей грязной жизни, — не очень внятно пробормотал Тим, дальше прижимаясь к стене. — В этом вся суть истории. Ты не можешь прижиться в нашем мире, если отличаешься. Если ты не можешь слиться с толпой. — Он отпрянул от стены, развернулся, подпёр её спиной и достал биди и спички. — Сама посуди. Коннер Кент, сын деревенщины, выбившегося в журналистику, и миллиардера — пары геев; мальчик, который чувствует себя хорошо, только когда раздевается; мальчик, который тянется к женщинам, которые будут по отношению к нему агрессивны… он пытается. Влиться в этот мир, стать обычным серым юристом. Утром встал, пошёл на работу, отработал, вернулся, поцеловал жену. Знаешь, как на пасторальных картинках из пятидесятых? Но он не может, потому что другой. И он так долго это скрывал в себе, что сам поверил в свою нормальность. И его ненормальность вылилась в силу и добро, которое он несёт. В то, что он стал героем в маске. — Тим чувствовал, что распаляется. На глазах выступили слёзы, лицо горело. Он торопливо сунул в рот биди и чиркнул спичкой, закуривая. — И вся соль в том, что… Коннер прав. Нет ничего хорошего в том, чтобы отличаться. Его сестра одинока. Отец её бил. Она живёт в свинарнике. И в то же время его подруга Кейт Спенсер совершенно обычная. И она единственный счастливый персонаж. Он хочет быть таким же, как она, но не может. — Тим стукнул рукой по стене: — БУМ! Внутренний конфликт. Мне нужна гиря, чтобы он осознал наконец, что не такой, как все. Чтобы внутренний конфликт не стоял на месте. Понятно?