большевиками; план широкой революционной борьбы на случай распространения войны
на территории Украины и независимо от развития войны; противодействие в случае
массового уничтожения большевиками национального актива на ЗУЗ.
Я сначала планировал остаться в Украине и работать в непосредственной
революционно-освободительной деятельности ОУН. Но другие члены Организации
настаивали на том, чтобы я выехал за границу большевицкой оккупации и там вел
организационную работу. Окончательно разрешил это дело приход курьера от Провода
из-за границы с таким же требованием. Во второй половине октября 1939 г. я покинул
Львов и вместе с братом Василием, который вернулся во Львов из польского концлагеря
в Березе Картузьской, и 4-мя другими членами перешел советско-немецкую
демаркационную линию окружными дорогами; частично пешком, частично поездом
прибыл в Краков. Краков стал в то время центром украинской политической, культурно-
просветительской и общественно-гражданской жизни на западных окраинах украинских
земель за пределами большевицкой, но под немецкой военной оккупацией и среди
скоплений украинской эмиграции в Польше. В Кракове я присоединился к деятельности
тамошней ячейки ОУН, в которой собралось много ведущих членств из ЗУЗ, польских
тюрем; было тоже несколько ведущих членов, которые уже более давно жили в
Германии, Чехословакии и Австрии. В ноябре 1939 г. я поехал на 2 недели в местность
Пищаны (Пещаны) в Словакии для лечения ревматизма, вместе с двумя-тремя десятками
освобожденных из польских тюрем украинских политических узников. Среди них было
много выдающихся проводников националистического движения на ЗУЗ. В Пищаны
приехало еще несколько ведущих членов ОУН, которые были в последнем времени
активными в организационной работе на ЗУЗ, Закарпатье и в эмиграции. Это сделало
возможным созвать в Пищанах ряд совещаний ведущего актива ОУН, на которых была
проанализирована ситуация, современное на тот час развитие освободительной борьбы,
внутренние организационные дела в Крае и за рубежом. На этих совещаниях
выкристаллизовался ряд дел, важных для дальнейшей борьбы ОУН, которые требовали
решения.
Из Словакии я поехал в Вену, где тоже была важная заграничная ячейка ОУН, в
которой концентрировались связи ОУН с ЗУЗ в последние годы польской оккупации, а
также с Закарпатской Украиной. В конце 1939 г., или в первые дни 1940 г. в Вену также
приехал проводник ОУН на Украинских Землях Тымчий - Лопатинский. Было
согласовано, что мы оба поедем в Италию на встречу с тогдашним председателем
Провода Украинских Националистов полковником А. Мельником. Моя поездка к нему
была предопределена еще в Кракове. В результате организационных совещаний во
Львове, Кракове, Пищанах и Вене мне довелось быть спикером ведущего актива ОУН на
УЗ, актива освобожденного из тюрем, и того заграничного актива, который вышел из
краевой борьбы последних лет, но состоял в живой связи с Краем. Я должен был
доложить председателю Провода Организации ряд дел, проектов и требований
внутреннего организационного и политического характера для настройки здоровых
отношений между ПУН-ом (Проводом Украинских Националистов) и краевым
революционным активом. После смерти основоположника и проводника ОУН
полковника Е.Коновальца создались ненормальные отношения напряжения и
расхождений между Краевым Проводом и активом Организации и ПУН-ом. Причиной
этого было с одной стороны недоверие к некоторым лицам, ближайшим сотрудникам
полковника А.Мельника, в частности к Ярославу Барановскому. Это недоверие росло на
основании разных фактов его деятельности и организационной жизни. Кроме того, росло
недоверие краевого актива к политике заграничного провода. В частности после так
называемого Венского договора в деле Закарпатской Украины это превратилось в
оппозиционную ставку ориентации на гитлеровскую Германию. Договор Риббентропа-
Молотова и политическое соглашение между Берлином и Москвой в начале войны
добавило этому расхождению политической остроты. Прибытие краевого проводника