создает определенные предпосылки и гарантии на долговременное освобождение
каждого народа в отдельности. Национально-освободительная борьба порабощенных
народов создает главную и наиболее стойкую силу в антибольшевицкой революции.
Самодостаточный вес этого фактора определяется большой вовлеченностью, упорством
и единодушной позицией этих народов в своей борьбе.
Вторую, значительно более слабую, но совершенно самостоятельную группу
составляют российские антикоммунистические элементы. Как уже сказано, их
антибольшевицкое настроение выплывает из отрицания коммунистической системы и
доктрины, и ведет к борьбе против режима за создание нового государственного и
общественного строя, но при сохранении целостности империи. Определение
собственного веса этого фактора в антибольшевицкой борьбе на основании общего числа
москалей и их господствующего положения в империи было бы ошибочным. И это не
только из внимания к проблематичности процентного соотношения количества
антикоммунистов и преданных режиму элементов. Речь идет, прежде всего, о качестве
этого потенциала в антибольшевицкой борьбе, о его психо-политическом раздвоении, и,
как следствие, – низкой убежденности, а то и неверии. Хотя москали-антикоммунисты
имеют общую с национально-освободительными движениями негативную позицию по
отношению к коммунизму, но в то же время им присуще наравне с большевиками
империалистическое отношение, враждебность к самостийницкой борьбе порабощенных
народов.
При таком положении не может быть единой платформы для совместного
фронта национально-освободительных и российских антикоммунистических сил. То, что
и первые, и вторые – против коммунистического режима и коммунистической системы,
еще не создает серьезные предпосылки для какой-либо политической и организационной
координации так, чтобы можно было бы говорить о совместном фронте. Когда речь
заходит о позитивных целях, то между национально-освободительной борьбой
порабощенных народов и противорежимными стремлениями в русском народе
существует диаметральная противоположность и взаимная враждебность. И даже в
негативных целях нет между ними общего знаменателя. Ведя борьбу против
большевизма, порабощенные народы борются при этом не только против
коммунистического строя и режима, но в той же мере и против московской
империалистической силы и ее господства. Разделять эти две природы и две функции
большевизма, в особенности в чуженациональных, нерусских странах, которые он
насилием удерживает в составе СССР, невозможно, так как они органически сросшиеся.
Даже если бы существовала практическая возможность вести борьбу с большевизмом
таким
способом,
чтобы
уничтожать
только
коммунизм,
не
затрагивая
империалистической конструкции его учреждений, то это было бы полностью
противоположно освободительным стремлениям порабощенных народов.
Вот поэтому такая половинчатость в практической революционной
деятельности совершенно невозможна. Революция – это уничтожение, устранение
одного строя и строительство другого сразу же, в едином последовательном процессе.
Революция не развивается так, что сначала устраняется один строй, создается пустое,
чистое место, на котором после строится новая конструкция, новый строй. Пустое место
революция не оставляет даже на кратком этапе, как в отношении целости
государственно-общественной конструкции, так и в отношении ее основных составных
частей. Когда революционные силы побеждают врага на любом участке так, что
становятся сами во главе ситуации, тогда, уничтожая органы вражеской власти, сразу
устанавливают революционную власть, а на место большевицкого смысла, строя и
большевицких элементов в разных государственных и общественно-гражданских
учреждениях вносят новое содержание, новый устрой и вводят новых людей. Это
касается учреждений государственной, общественной, хозяйственной военной,
культурной и других отраслей, короче – всей жизни, охватываемой государственно-