— О, мы хотели просто походить по магазинам. Это можно сделать и в другой раз. Садитесь и рассказывайте.
Нотариус взял стул, а миссис Мейноринг расположилась на диване.
— Что нибудь касающееся коттеджа? — спросила она с притворным равнодушием. — Но, насколько я помню, плата за него, кажется, вовремя внесена.
— Дело не в этом, — прервал ее достойный человек. — Вы очень аккуратны в ваших платежах, миссис Мейноринг, чтобы мне утруждать мою память. Я пришел по делу, говорить о котором, по зрелом размышлении, может быть нескромно с моей стороны, но так как я забочусь о ваших интересах, я счел необходимым известить вас об этом в надежде, что вы припишете это моему чрезмерному усердию, если это дело само по себе и не заслуживает внимания.
Вдова сделала большие глаза. Манеры и выражения нотариуса показали ей, что она может ожидать интересного открытия.
— Чрезмерное усердие с вашей стороны не может никого обидеть, мистер Вуулет, а меня тем более. Говорите, пожалуйста, интересно для меня ваше сообщение или нет, обещаю вам серьезно взвесить его и откровенно ответить.
— Во-первых, миссис, я должен вам предложить вопрос, который со стороны всякого другого мог бы показаться дерзким, но вы мне сделали честь избрать меня в качестве советчика, и моя преданность служит мне извинением. Говорят, и даже вполне определенно, что ваша дочь… готова вступить в брак с одним из сыновей генерала Гардинга. Могу я вас спросить, основательны ли эти слухи?
— Да, мистер Вуулет, в этих слухах есть доля правды.
— Могу я вас спросить, которого из двух сыновей генерала ваша дочь удостоила своим выбором?
— Конечно, мистер Вуулет… Но с какой целью вы это спрашиваете?
— У меня есть на это причины, — причины, которые касаются вас.
— Меня касаются, каким образом?
— Возьмите и прочтите, — ответил на это делец, подавая ей лист голубоватой бумаги с едва высохшими чернилами.
Это было завещание генерала Гардинга.
По мере чтения кровь яркой волной заливала лицо и шею вдовы. Несмотря на шотландскую флегматичность и самообладание, она не могла скрыть своего волнения. То, что было у нее перед глазами, являлось как бы эхом ее собственных мыслей — ответом на размышления, которые час тому назад приходили ей в голову и которые она сообщила своей дочери.
Довольно ловко, как может сделать только женщина, — а миссис Мейноринг была не из наивных — она не показала Вуулету, какое сильное впечатление произвел на нее этот документ. Она сказала, что больше всего ее поразила несправедливость генерала Гардинга по отношению к его детям. Оба, казалось бы, были одинаково дороги ему, и хотя младший вел себя не очень примерно, он был еще очень молод и мог исправиться со временем. Что же касается ее самой, она искренне благодарит мистера Вуулета за сообщение ей о столь странном завещании.
Но мистера Вуулета обмануть было трудно, поэтому он спокойно спрятал завещание в карман и простился с почтенной дамой, уже ни в чем не извиняясь. Достойные собеседники отлично поняли друг друга.
Как только нотариус вышел из салона, явилась Бэла.
— Что он тебе сказал, мама? — спросила она. — Это касается меня?
— Без сомнения. Если ты примешь предложение Генри Гардинга, то выйдешь замуж за бедняка. Я видела завещание. Отец лишил его наследства.
Мисс Мейноринг упала на софу с криком, скорее разочарования, нежели горя.
Глава XI. ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Время шло, Бэла Мейноринг, полулежа на диване, глубоко задумалась. Положение ее было очень трудное и щекотливое. Она ждала брачного предложения с твердым намерением отвергнуть его. Советы, даже приказания ее матери принесли плоды, и она решила смотреть на жизнь только с практической стороны.
Надо сознаться, что не без душевной тревоги и даже довольно сильной борьбы с собственными чувствами она решалась на это. В действительности, человека, руку которого она решила отвергнуть, она любила больше, чем сознавала сама, что и поняла впоследствии. Несмотря на кокетство, ненасытное желание видеть всех мужчин у своих ног, у нее все-таки было сердце, хотя и не очень чистое и преданное, но все-таки принадлежащее Генри Гардингу.