Торбранд конунг знал, что сегодня, быть может, видит родной Аскефьорд в последний раз. И никогда за всю свою жизнь он, человек здравомыслящий и сдержанный, не любил так пронзительно и трепетно эту неприветливую землю, эти сероватые холодные волны под бурыми скалами, эту узкую полоску зелени на склонах ближних холмов и далекие, на самом краю земли видимые черноватые горы, где на вершинах круглый год лежит нетающий ослепительный снег. Он любил эту землю, от священного ясеня в доме конунгов до последней пастушеской землянки. И ради своей любви он хотел оставить этой земле прекрасную и гордую память о себе.
Кюна Хёрдис тоже знала, что отныне надолго остается одна. Но ее сердце не дрогнуло, в глазах сверкала решимость. Когда наступал час судьбы, она умела прямо смотреть ей в лицо.
Хельги сын Хеймира стоял в раскрытых дверях корабельного сарая и смотрел внутрь. За спиной у него сиял яркий свет ясного осеннего дня, а впереди, в полумраке, виднелись очертания большого корабля. Тускло поблескивала посеребренная голова ворона на переднем штевне; корабль стоял на катках, наклонясь на левый борт, ворон выглядел беспомощно и жалко и, казалось, жаловался на судьбу. Ни мачты, ни весел…
Это был «Серебряный ворон» Рагневальда Наковальни, которого Хельги знал «в лицо» не хуже, чем самого мужа тетки Альвборг. Тот самый «Серебряный ворон», что не так уж давно ушел из Эльвенэса, нагруженный подарками, провожаемый самыми лучшими пожеланиями, и приветственные крики ликующей толпы вместе с ветром лились в его цветной парус.
– Нашел, – сказал Хельги, не оборачиваясь.
В это слово он вложил гораздо больше, чем обычно вмещают пять идущих подряд звуков человеческой речи. В них уместились два месяца ожидания: сначала умиротворенного, гордого сознанием преодоленных трудностей, потом нетерпеливого и беспокойного. Альвборг и ее дочь Сванхильд посмеивались над Хельги, напоминали, что Альмар конунг ждал свою невесту два года, но Хельги лишь слегка улыбался в ответ из чистой вежливости. Да и Хеймир конунг выражал надежду, что уж их-то, конунгов Эльвенэса, родичи невесты не заставят ждать так долго! На дорогу туда и обратно, даже если у берегов Квиттинга плохая погода, нужно около месяца. Конечно, какое-то время Рагневальд должен будет погостить у Вигмара Лисицы. Но едва ли он станет засиживаться в гостях, зная, что его и невесту Хельги ярла с нетерпением ждут в Эльвенэсе.
В начале «рыбного» месяца Хельги ярл сам спустил корабль на воду. Он больше не мог ждать. После встречи с духом кюны Хельги он изменился: ему больше не хотелось сидеть на кургане и смотреть в небеса. Он больше не хотел и не мог жить так, как жил раньше, ему хотелось перемен. Словно чья-то рука отвалила камень и дала выход подземному ключу: в душе Хельги забила жажда любви – той любви, которую обещала ему мать, вручая перстень альвов, той, что озарит его жизнь ровным и ясным светом. Хельги часто вспоминал о перстне, и у него было чувство, что тот вовсе не увезен за моря, что огненно-алый, живой и теплый камень теперь бьется в его груди вместо сердца. Это и была любовь: неделимая и соединяющая двоих воедино, сколько бы земель и морей ни пролегло между ними. Ему виделись рыжие волосы Альдоны, ее серые глаза с зелеными искрами, ее улыбка, ее белые руки с тонкими пальцами, и всю ее фигуру в его воображении окутывало светлое мягкое сияние. В этом сиянии она становилась не женщиной, а богиней, девой из рода светлых альвов. В этом тоже волшебное свойство перстня из Альвхейма: в глазах любви все земное становится неземным… Хельги совсем теперь не думал о торговых выгодах, которые обещал его брак слэттам и о которых родичи так много говорили; он ждал только Альдону, как будто с ее приездом на землю Эльвенэса спустится сам Альвхейм во всем своем радужном блеске. И останется с ним навсегда…
Жизнь, которая раньше, до встречи с Альдоной, вполне его устраивала, теперь стала казаться невыносимой, каждый день ожидания томил и мучил. Рагневальд ярл задерживается – может быть, ему нужна какая-то помощь. Может быть, она нужна самому Вигмару Лисице. Или его дочь нездорова. И еще тысяча всяких «или». Одно было ясно: он должен поехать за своей невестой сам. Ему нельзя, как Хельги сыну Хьёрварда, бесконечно сидеть на кургане и ждать, пока прекрасная возлюбленная сама спустится к нему с небес.