Анна Китаева
Перстень без камня
Моей маме Надежде
ПРОЛОГ
На выходе из Длинного моря в океан южный и северный континенты сходились так близко, как нигде больше, и в узком проливе в любую погоду бушевали волны. Над кипящей белой пеной возвышались скалы мыса Южный страж и мыса Северный страж, увенчанные башнями маяков. Расстояние между ними было невелико, и дежурный на маяке Южной империи мог бы окликнуть своего собрата на маяке Северной, если бы не оглушающий рев несытой морской бездны и не вечная вражда двух держав.
Мало кто из капитанов рисковал выходить в Великий океан, и еще меньше было тех, кто возвращался. Ежевечерне на маяках зажигались фонари, обозначая одновременно край земли и оконечности владений Севера и Юга.
Корабль пришел со стороны океана. Он появился в час вечерних сумерек, когда глазам и разуму легче всего ошибиться. На маяках заметили шхуну, когда она уже была на траверзе Стражей. Поднялась суматоха. Пока дежурные маги спешно проверяли, не морок ли это, не колдовская ли подделка, двухмачтовое суденышко вошло в пролив.
Посудина была потрепанная и ничуть не призрачная, хотя за кормой ее тянулся тающий магический шлейф, такой же дырявый, как и грот океанского бродяги. Но странствовать в Великом океане и не намотать на бушприт магических вихрей — невозможно. На палубе шхуны было пусто, если не считать одинокой фигуры рулевого. Человек едва не падал от усталости, и штурвал поминутно грозил вырваться из ослабевших рук. Непонятно было, кто он, этот скиталец, долго ли он странствовал по внушающим ужас просторам, как ему удалось выжить и вернуться.
С площадок южного и северного маяков напряженно следили, как неизвестный рулевой борется с течением. Уже улетели срочные магические донесения начальству, уже пришли ответы — немедленно обследовать судно и моряка, как только корабль пристанет к берегу. К одному из берегов, южному или северному. Вопрос оставался лишь один — к какому?
Рулевой покачнулся и упал на одно колено. Шхуна резко вильнула вправо и устремилась к южному мысу. Но когда гибель ее уже казалась неизбежной, моряк выпустил штурвал, и нос корабля развернулся к северу. Так повторялось несколько раз. Пляшущие волны пролива играли кораблем, как ореховой скорлупкой. Человек пару раз приподнимался и даже вставал на ноги, но наконец все-таки рухнул на палубу и остался лежать кучей тряпья. Хлопнул и заполоскался рваный грот, шхуна в очередной раз совершила разворот и двинулась к северному берегу. Старший смотритель маяка северян распорядился отправить отряд туда, где бродяга должен был встретиться с сушей. Уже понятно было, что эта встреча станет последней.
Маги, поднявшиеся на корабль, обнаружили человека мертвым. У него за пазухой нашли статуэтку женщины с рыбьей головой, вырезанную из дерева незнакомой породы. Больше ничего примечательного на шхуне не отыскалось. Но одной этой находки хватило, чтобы взбудоражить умы.
Статуэтка свидетельствовала о том, что в мире есть иная суша, помимо северного и южного континентов и группы островов в разделяющем их Длинном море. Неизвестная суша была обитаема. Ее жители были знакомы с искусством и с магией. Потому что резная фигурка была не просто украшением, а магическим артефактом.
Женские руки статуэтки были протянуты вперед, открытыми ладонями кверху, но выражение рыбьего «лица» невозможно было разобрать. Артефакт обернули в несколько слоев заклятий, и особый гонец доставил его в столицу. К этому времени южане отыскали запись в корабельном реестре — разбившаяся о северный берег шхуна была построена в Южной империи и принадлежала южанину. Север позволил Югу взглянуть на останки корабля и рулевого. Юг захотел себе артефакт, о котором никто не знал подробностей. Разгорелись страсти, затягивая в свой водоворот самых разных людей, и только мертвецу, который привез статуэтку из неведомой земли, было уже все равно.
Глава 1
КОРАБЛЬ В ГАВАНИ ТРЕХ ВЕТРОВ
Орвель дор Тарсинг, король архипелага Трех ветров, вовсе не хотел быть королем. Он предпочел бы до сих пор оставаться наследником, но его не спрашивали.
Люди часто тратят время, воображая, как могла бы сложиться их судьба, если бы… Орвелю нравилось представлять, чем бы он занимался, если бы ему не пришлось раньше времени надеть корону. В воображении получалось, что жизнь наследного принца — сплошное веселье, в отличие от скучных обязанностей правящего монарха. Увы, Семирукая пряха выпряла ему не золотую нить, а суровую. Орвелю пришлось сделаться регентом в шестнадцать лет, а королем — в восемнадцать, когда стало ясно, что его отец не вернется к управлению страной. С тех пор прошло целых восемь лет.