- А ты на лицо, что ли, смотрел? – хмыкнула Яга. – А я-то думала, вы, мужики…
- Бабуля! Я следствие веду, я на всё смотрел, а не только на… эти самые, - я руками попытался изобразить, на что конкретно. – Вы меня слушаете или нет?
- Слушаю, касатик, давай далее.
- Так вот. Это, конечно, просто предположение, но что если… короче, бабуль, только не смейтесь. Что если опросить соседей Груздева, вдруг кто вспомнит эту женщину?
Яга ответила не сразу. Мы уже приближались к отделению. Свет в тереме был погашен, Митька наверняка давно спал.
- Знаешь, Никитушка, что я тебе скажу… дело ведь как есть дурацкое, но расследовать нам его надо. Почему бы и нет? Иных вариантов я всё равно не вижу, ты ведь сам не знаешь, куда нам двигаться – а ты начальник. Кому этот, прости Господи, субъект в следующий раз ворота распишет, мы не ведаем, в каждом переулке патрули выставлять – у государя стрельцов не хватит. То есть опередить супостата мы не можем. Ну так и давай твой путь опробуем, авось и сработает задумка. А ну как эта баба и впрямь к Фильке Груздеву какое-никакое отношение имеет. Чему ж тут смеяться, участковый, тут кабы не плакать надо… дело есть, а как следствие вести – не ведаем. Зацепок нет, из улик – частушки срамные да баба голая, углём намалёванная. Уж хоть убили бы кого…
- Мыслите позитивнее, - я открыл калитку и пропустил бабку во двор. Стрельцы у ворот тихо беседовали. – Доброй ночи, ребята. Всё спокойно у вас?
- Как есть спокойно, Никита Иваныч!
- Это хорошо. Тогда до завтра. Хм… уже до сегодня. В любом случае, я спать.
А то на этих бояр никаких нервов не напасёшься. В тереме я сразу поднялся наверх, переоделся в домашнее и рухнул на постель. Ну их всех лесом – а я спать!
Я думал, что петуха вообще не услышу, настолько я вымотался за прошедший день. Тем не менее, я проснулся ещё до того, как он взлетел на забор. Когда пернатая скотина во весь клюв проорала побудку, я уже делал зарядку. За окном едва светало. Яга не заставила себя ждать:
- Никитушка-а!..
- Бабуль, я уже встал. Сейчас переоденусь и спущусь.
- Ну вот и ладненько. А то я уж курник испекла, думаю, проснётся участковый да откушает.
- Откушает, никуда не денется. От вас ещё никто голодным не уходил!
Вот интересно, а сама-то бабка когда спать умудряется? Мы вернулись глубоко заполночь, а она уже пирог испечь успела! Мне этого никогда не постичь. Я надел форму и с фуражкой подмышкой спустился вниз. Горницу наполнял аромат свежей выпечки.
- Садись, Никитушка, я вот тут тебе завтрак собрала. А уж опосля за дела.
Едва я сел, бабка придвинула мне тарелку со здоровенным куском пирога, начинённого курицей и варёными яйцами. Я люблю её стряпню. Готовит бабка отменно, причём иногда такое, что я прежде в глаза не видел. Я и не знал, на самом деле, что наша русская кухня настолько разнообразна. Но как же вкусно!..
Пока я уплетал пирог, бабка докладывала новости:
- Стрельцы вот тока что сменились. Митька с утра с повесткою к дьяку ускакал, после обеда пущай явится, валенок плешивый.
Я от такого сравнения едва не подавился. Яга успокаивающе похлопала меня по спине.
- Ладно, сейчас Митьку дождусь – и пойдём Филимоновских соседей опрашивать.
- А пока чайку, Никитушка.
Возражений у меня не было. За чаем с пряниками мы просидели около часа.
- Что-то Митеньки нашего долго нет, - забеспокоилась Яга, выглядывая в окно. – Уж кабы не убил никого…
Я между тем начал составлять в блокноте список дел на сегодня.
- Бабуль, значит, у нас допрос соседей, допрос самого Груздева… вы ещё говорили, Абрам Моисеевич встречи со мной жаждет, давайте его на вечер запишем. Сам к нему схожу. А Митька что-то правда задерживается… я не могу его до завтра ждать, мне дела делать надо! Бабуль, пошлите кого-нибудь за Еремеевым, ему тут недалеко, я лучше с ним схожу. А Митька вернётся – по шее ему дадите, его только за смертью посылать.
Бабка кивнула и высунулась в сени отдавать распоряжения. Через пару минут со двора верхом выехал один из дежурных стрельцов.
Фома явился минут через пятнадцать. Снял шапку и вошёл в горницу.
- Здоровы будьте, милиция!
- Заходи, Фома, чай будешь?
- Благодарствуем, а тока не, испил ужо. Ты чего меня вызывал, Никита Иваныч?
Я коротко изложил ему суть дела. Сотник подумал, кивнул: других версий всё равно нет, эта – единственная.
- А чего ж нет, прогуляемся, поспрошаем. Пошли, что ль?
Я встал с лавки, на прощание обнял Ягу.
- К обеду вернёмся, бабуль. Фома Силыч, ты Филькин допрос слушать будешь?
- Буду. А ну как он опять на милицию рот разевать начнёт? А тут я ему и по шее, дабы неповадно было.
- Мало ему Крынкина вчера было, ещё ты добавить хочешь?
- Так я ж и говорю, если начнёт. Пошли, Никита Иваныч, мне самому интересно.
Во дворе я поздоровался со стрельцами, и мы с Фомой неспешно направились в сторону дома дьяка. Я там уже бывал – в тот день, когда мы устроили облаву на шамаханов и обнаружили в груздевском подвале подземный ход. От отделения нам было идти минут двадцать. За это время я успел пересказать сотнику подробности вчерашнего собрания. Наверно, я так красочно описывал драку боярина и дьяка, что Фома хохотал от души.
- Короче, царь дал нам три дня сроку. На четвёртый день тут Бодровы свадьбу гулять будут, вот хочет успеть до основных торжеств.
- Так а тебя пригласят, что ли? – хмыкнул Еремеев. – Они пьют, а ты знай себе расследуй, ты к этой свадьбе не привязан.
- Оно, конечно, так, но… понимаешь, это будет уже нечестно. Государь нам доверяет, и мы обязаны сделать всё возможное.
- Сделаем, - кивнул сотник. – Поймаем вредителя да на каторгу.
- За разрисовывание заборов? Ты серьёзно? То есть Мышкина за многолетние хищения из казны – в деревню на пять лет, а за это – на каторгу? На мой взгляд, преступления несопоставимые. Мы сейчас расследуем по сути мелкое хулиганство.
- Мышкин – боярин, - нравоучительно поднял палец Фома. – Их судить можно токмо за измену родине и заговор против царя. А здесь у нас боярин – потерпевший, поэтому они будут настаивать именно на каторге. Да тебе-то что? Ну посидит лет десять на островах северных да вернётся… коли выживет.
Я только махнул рукой. Я здесь неполных два года, а они веками по этим традициям живут. Нести прогресс в массы мне предстоит постепенно, чтобы люди сами до этого доходили. Менять образ мышления не так просто.
***
С собой у меня был неизменный блокнот, куда я предусмотрительно перерисовал картинку с забора. Ну в конце-то концов, не на пальцах же мне описывать, правда? И мы с Еремеевым начали обход. Домов на улице было около тридцати, поэтому мы немедленно принялись за дело. И вскоре столкнулись с тем, что версия моя начала рушиться на глазах. Лет десять назад в последнем по улице дворе вспыхнул сарай, огонь перекинулся на дом, потом к соседям… и в итоге меньше чем за час выгорело пол-улицы. Погорельцы вывезли, что смогли, продали землю и съехали, а новые хозяева, отстроившие здесь дома, ничем нам по делу помочь не могли. Все, кого мы опрашивали, отвечали одно и то же: в дом Филька Груздев баб не водит, ни разу с девицей замечен не был.
- Дык ещё бы, - Фома раздосадовано сплюнул на землю, - он к девкам на Лялину улицу ходок, знаю я его, мухомора плешивого. Скока раз мои ребята его там ловили?
- Что, серьёзно? – представив Груздева в окружении путан с Лялиной улицы, я хрюкнул от смеха.
- Ой, а то ты не знал! Зато потом нам донос пишет, что его там побили, видите ли. А побили его за то, что пытался уйти, не заплатив, зато самых сочных девиц обслюнявил. Да ну его, Никита Иваныч, пошли дальше.
Нам оставалось ещё четыре дома, и вот как раз они-то относились к тем, что уцелели при пожаре. Но в ближайшем сменились владельцы, и оттуда мы вновь ушли несолоно хлебавши. А в следующем долго стучали в дверь, пока нам навстречу наконец не выползла сморщенная старушенция годков так под сотню.