Старый бабкин знакомый был прав: обычно-то мы и в самом деле ищем злодеев. Воров, убийц, заговорщиков… да кого угодно, с разными преступлениями мне приходилось сталкиваться, но вот чтобы в поле нашего зрения попал безгрешный, чистый помыслами человек – это, честно говоря, у меня впервые. Я даже понятия не имел, где мне такого найти. К тому же я всё ещё не решил, полезу ли в это дело. Воскресают обычные люди – любимые, друзья, родственники. Ну, за исключением Митрофана Груздева (тут, видимо, вышла ошибка) и собаки. Что бы я сделал, если бы воскрес, к примеру, мой дедушка, который умер, когда мне было восемь? Ну, опустим то, что от шока я бы поседел… а так – я бы радовался! Я о многом не успел его спросить.
Вот и с остальными так. У Мирошкина семья, у Николая Степановича – три дочери, внуки… Я растерянно почесал в затылке. Имею ли я право лишать этих людей общения с родными? Ведь куда ни поверни – одна польза, только мне вечно что-то не нравится. Я чувствовал, что окончательно запутался. По большому счёту, смущало меня одно: они воскресают, а я никак не могу это контролировать. И государь не может, и духовенство – никто не может! Я просто обязан разобраться.
С этими мыслями я вновь пустил коня рысью. Хватит прохлаждаться, пора за дела.
В город я въехал незадолго до полудня. Заезжал я через восточные ворота, а потому о том, что именно сегодня в город приезжает польская делегация, вспомнил лишь в центре. Оно и понятно, поляки-то через западные пойдут, там в основном народ толпиться будет. А я попросту забыл. Один я на весь город, делами пришибленный.
До обеда ещё оставалось время, а потому я решил, что успею заехать к отцу Кондрату. Я мог бы оставить коня в участке, но, не будем отрицать очевидное, верхом быстрее. А святой отец мог помочь мне в расследовании. Да и потом, к кому, как не к представителю православного духовенства, обращаться с вопросом о праведниках?
В храме Ивана Воина было тихо. Я привязал коня к колышку в углу двора и отправился искать настоятеля. Я был настолько погружён в свои мысли, что едва не подскочил, когда меня окликнули.
- Никита Иванович! – ко мне быстрым шагом приближался отец Онуфрий. За ним, виляя хвостом, трусил пёс. – Вы не меня ищете? Нет ли новостей по делу?
Священник остановился, пёс тоже. Я постарался сохранять невозмутимое выражение лица. Барбос подошёл ко мне и привычно стукнул меня лапой по колену. Как и в прошлый раз, я сел перед ним на корточки, вот только теперь пёс не стал давать мне лапу. Вместо этого он подошёл ближе и поставил обе передние лапы мне на ногу.
- Вы ему нравитесь, Никита Иванович.
- Он мне тоже, - я взъерошил шерсть на загривке пса, он ещё активнее замахал хвостом. Главное не думать о том, что этот пёс воскрес и что я был на его могиле. Иначе я просто двинусь крышей. Морда пса так и лучилась дружелюбием. Чем плохо, что он снова рядом с хозяином? – Как у вас тут дела в целом?
- Господь милостив, - ответил отец Онуфрий. – Тихо всё, пока больше ничего необычного не случилось. Барбос, оставь батюшку воеводу, иди сюда.
Пёс послушно убрал лапы с моего колена и подошёл к хозяину.
- Вы не боитесь, что с ним снова что-то случится?
- Боюсь, Никита Иванович. За ворота особо стараюсь не выпускать боле. Понимаете, батюшка участковый, мне не хотелось бы думать, что в Лукошкине живут люди, способные животине бессловесной вред причинить, а всё ж таки… У нас в Пятиполье такого не случалось.
- Поверьте, у нас раньше тоже. Грустно, что вам пришлось с этим столкнуться. Рад был повидаться, но не могли бы вы проводить меня к отцу Кондрату?
- Разумеется. Думаю, он как раз не занят. Служба через час, вести её я буду, так что…
Отец Онуфрий приглашающе махнул рукой. Я пошёл следом за ним. Барбос немного постоял и подумал, а потом побежал с нами.
Отца Кондрата мы нашли в его каптёрочке. Святой отец отдыхал в компании самовара.
- Добрый день.
- Изыди, сатана! – густым басом ответствовал настоятель. Никак не привыкну к этому приветствию. Но, в конце концов, он дважды у нас сидел. Отец Онуфрий, сдав меня с рук на руки, поманил пса и вышел. Мы с отцом Кондратом остались вдвоём.
- Садись, Никита Иваныч, зачем пришёл?
- Посоветоваться. Мне требуется ваша помощь как специалиста.
- Чай будешь?
- Буду.
Отец Кондрат встал, взял с полки глиняную кружку с отбитой ручкой и налил в неё чай из самовара.
- На. А теперь излагай.
Если честно, с момента расставания с Ванюшей Полевиком меня мучило любопытство, а потому начал я совсем не по делу.
- Отец Кондрат, мне просто интересно. Ведь защита города – ваших рук дело?
- Моих. А почему тебя, участковый, это вдруг интересовать начало? – невозмутимо отозвался отец Кондрат, ставя на стол блюдо с ватрушками. – Государь наш, храни его Господь, повелел мне Лукошкино от нечисти оградить, вот я и расстарался.
- А как вы это делаете?
Отец Кондрат пожал плечами.
- Молюсь. Прошу Господа нашего и всех святых о защите, потому как токмо на их и уповаю. Ежели не будет слово моё достойно помощи – так в тот же миг упадут барьеры, я первым же это и пойму.
- А как они выглядят?
- Про то не ведаю. Не всякое оружие видеть дóлжно. А токмо нет через них врагу прохода, не пропустит город православный чужую магию.
- А свою?
- И свою тоже. Я, Никита Иваныч, лишь Господа нашего признаю и жизнь, ежели надобно, за Него покладу. А кто с непонятными намерениями пройти попытается, так тот сгорит сей же час, сожгут его барьеры мои огнём адовым.
- Слушайте, а помягче нельзя как-то? Не все же к нам со злом идут.
- Никита Иваныч, ты про городскую защиту поговорить пришёл? Так про то не со мной – с государем беседу веди. Я приказ исполнил и его предупредил, что ежели словом своим огражу город, то никто не пройдёт, никакая колдовская сила – ни чужая, ни местная. Никто, понимаешь? Или так, или никак, избирательно такие вещи не действуют. Государь согласие своё дал. Что тебе не нравится?
- А если, допустим, бабушка наша за городскую стену по грибы выйдет, а обратно потом вернуться не сможет?
- Никита Иваныч, ну ты совсем меня за дурака держишь! С бабушкой твоей мы ещё до тебя всё решили. Когда ей прижмёт из города выйти, а потом вернуться, она ко мне пришлёт кого-нибудь, а сама наготове будет. Я помолюсь да на пару минут защиту уберу.
Святого отца начинали раздражать мои вопросы, но он взял себя в руки.
- Защита эта, участковый, завсегда в руках наших настоятелей была. До меня отец Алексий её держал, да токмо святой он человек был, мягкий, ко всякому злу с прощением. И город оборонял так же, гнулись его стены во все стороны под врагом любым. А времена тяжёлые были, Никита Иваныч, колдунов всяких не счесть было. Тогда и попросил он для меня позволения у государя, дабы я этим занялся. Ну… как видишь.
- Вижу. Вы отлично справляетесь, - вежливо похвалил я.
- С Божьей помощью. Так ты о деле-то когда говорить начнёшь?
- Ах да. Сперва вот, - я раскрыл блокнот и показал настоятелю картинку, перерисованную мной с забора вдовы. – Вы когда-нибудь видели эту женщину?
Он взял блокнот и присмотрелся.
- Бабу эту вживую – нет, но картинка знакомая. Погоди-ка… здесь у нас я её видел. Дворник наш бывший малевал срам сей, ещё при отце Алексии. Фильки Груздева отец. Похабник был, каких мало. А что за баба?
- Жена его.
- Да ладно?!
- Честное слово, - я развёл руками. В принципе, я понимал, чем так удивлён святой отец: Митрофан Груздев, судя по описанию, был такого же тщедушного теловычитания, как и сын. А вот супруга его являлась женщиной во всех отношениях примечательной.
- Чудны, Господи, дела твои… - прогудел отец Кондрат. – Ну так и что, излагай далее.
- Излагаю, - я придвинул себе ватрушку и неспешно, за чаем, пересказал отцу Кондрату события последних дней. Настоятель слушал внимательно, не перебивал, лишь рассеянно теребил окладистую бороду.