- Да-а, дела, - наконец изрёк он. Я выдохся и теперь молча жевал. – Значит, говоришь, воскресают они, а ты и повлиять не могёшь?
- А почему я-то должен на это влиять? Мне кажется, это дело скорее в компетенции церкви, но уж никак не милиции.
- На собаке я уже силу слова Божьего опробовал – безрезультатно. Как ты верно подметил, мы имеем дело не с нечистой силой, не с бесовскими происками. Потому и я тут тебе ничем помочь не смогу.
- Подметил не я, Ванюша Полевичок. Я утром к нему на Смородину ездил.
- Ну, это на поверхности лежало, Никита Иваныч. Уж коли я молитвой да святой водой не смог наваждение отогнать, значит, то и не наваждение вовсе. Пёс этот по нашему двору бегает, ничем худым себя не проявляет, дружелюбен да ласков ко всем. К детям идёт, опять же. Обычный пёс, таких в городе сотни. Я, участковый, в этих материях не силён, не чую я за ним ничего необычного. Но ежели кто из старой гвардии об этих воскрешённых покойниках слышал да может их отличить, тому и карты в руки, как говорится. Может, от Ванюши твоего какой толк будет.
- А вы знакомы с ним?
- Никита Иваныч, - строго взглянул на меня отец Кондрат. – Я православный священник, мне с такими, как он, знакомства водить не дóлжно.
- Зря вы, он забавный мальчишка.
- Он не мальчишка, участковый, а внешность бывает обманчива, заруби себе на носу. Они были здесь ещё до веры христианской и будут всегда. Они помогают не по доброте душевной, скорее, от скуки – или просто потому, что не видят смысла вредить. Их можно использовать как источник мудрости, просить совета, но водить с ними дружбу? Храни тебя Господь, участковый, но я не в своё дело не полезу.
Я посмотрел на отца Кондрата с некоторым удивлением, он лишь пожал широкими плечами. Я решил не продолжать дискуссию: по большому счёту, его тоже можно понять. Мощь его веры я не раз видел в действии, он имеет полное право отрицать всё, что выходит за рамки его мировоззрения.
- Святой отец, я вот о чём хотел попросить. Первое: Митрофан Груздев сейчас перемещается по городу довольно хаотично, но нам кровь из носу нужно его поймать. А если мы предположим – просто предположим! – что однажды он объявится в местах, где часто бывал при жизни? Таковых у нас два, его собственный дом, где сейчас проживает Филимон Митрофанович, и храмовый двор. У дома дьяка я уже приказал выставить караул, там проблем не будет. Надеюсь, вы не против, если в ближайшие дни ребята из еремеевской сотни подежурят в ваших владениях?
Святой отец поскрёб бороду.
- Раз ты считаешь нужным, я, конечно, возражать не буду. Да токмо его ж отсюда погнали годов тридцать тому, я ещё послушником был. Ты уверен ли, что наш двор – то место, где он бывал часто?
- Других версий у меня нет, - обезоруживающе улыбнулся я. – Проверим эту.
- Ну тогда я своих предупрежу, они препятствий чинить не станут. А токмо смотри мне, коли хоть каплю спиртного у твоих стрельцов унюхаю – погоню взашей отседова! Потому как во храме Божием змию зелёному не место.
- Договорились, - кивнул я. – Да они и сами понимают, все ж люди крещёные. И второе, отец Кондрат. Нет ли у вас догадок о том, кто мог бы быть этим самым праведником? Ванюша Полевичок неоднократно упомянул, что создание неживых-немёртвых подвластно лишь человеку, чистому помыслами, искренне верующему, а может быть, и святому мученику. Должны же у вас такие быть на примете.
Настоятель крепко задумался. Молчал он долго, и я не нарушал его размышлений. Недопитый чай давно остыл, да мне уже и не хотелось.
- Задал ты мне задачку, Никита Иваныч, - наконец вновь заговорил святой отец. – Тут сходу-то и не сообразишь. Все мы грешны, участковый. Среди высшего духовенства таких не ищи, тут я тебе точно говорю, потому как в этих кругах обретаюсь. Сам я грешен, искушают меня страсти мирские да происки диаволовы, ежедневно и еженощно борюсь с ними. В Никольском соборе святых праведников и подавно нет, достаточно на епископа Никона посмотреть – сразу всё поймёшь. Юродивые? Тут, конечно, возможно, проверь на досуге…
Я едва не подскочил. Неужто Гришенька?! Отец Кондрат, впрочем, моего энтузиазма не разделял.
- Проверяй вначале, участковый, потом выводы делай. Вполне возможно, что юродивые могут быть к этому причастны. А могут и не быть. Да и на Гришеньке свет клином не сошёлся, в городе много таких… на которых Творец наш отдохнул.
Я сделал пометку в блокноте.
- Монахи? – продолжал размышлять отец Кондрат. – Тут вишь в чём сложность… человек может все заповеди блюсти, милостыню исправно подавать да исповедоваться хоть каждый день, а токмо душа его всё равно будет далека от Престола Божьего. В душу мы заглянуть не можем. Потому и не поймёшь ты сразу, праведник перед тобой али так, крест нацепил. На совести каждого это. Подумаю я над твоим вопросом, Никита Иваныч, да токмо всё равно непросто это. Мало таких и не на виду они, потому как истинно верующий к славе не стремится, они обычно в леса уходят, от искусов мирских подале, да молятся неустанно в пещерах да хижинах.
- Я и так уже понял, что просто не будет, - я вздохнул, встал и пожал отцу Кондрату руку. – Спасибо за чай и за беседу, святой отец. Буду искать дальше.
- С Богом, участковый, - отец Кондрат, не вставая со своего места, широко перекрестил меня. – Стрельцов своих приводи, пущай охраняют.
- Придут к вечеру, - пообещал я и двинулся к выходу.
Я настолько привык к полумраку помещения, что в первые мгновения едва не ослеп от солнечного света. Когда глаза немного адаптировались, я заметил, что неподалёку от моего привязанного коня сидит Барбос. Конь, впрочем, не обращал на него никакого внимания. При моём приближении пёс встал и активно завилял хвостом.
- Кому пришло в голову тебя травить, дружище… - я снова почесал его за ухом. Я и в страшном сне не представлял человека, который смог бы это сделать. Мне неприятно было думать о том, что отец Онуфрий, ехавший к нам из Пятиполья с открытым сердцем, теперь вынужден оглядываться по сторонам и лишний раз не выпускать пса за ворота. Не было ведь здесь такого! Если и случались у нас неприятности – так сразу было понятно: злодей орудует. Кощей, пастор Швабс, Алекс Борр… а тут даже не знаешь, в какую сторону кидаться. Ищи праведника! Где его найдёшь-то? Преступников – завались, один трактир на Кобылинском тракте чего стоит, а вот с праведниками беда.
Я выехал с храмового двора и пустил коня неспешной трусцой. Пообедаем, посоветуюсь с Ягой, а там авось что в голову и придёт. Дурацкое дело, но деваться некуда. И это хорошо ещё, что о наших воскресающих друзьях пока не проведали бояре – они ж мне проходу не дадут! Пусть пока сосредоточатся на заборах.
Яга ждала меня за накрытым столом.
- Ты как всегда вовремя, участковый! Мой руки – да и обедать.
- Слушаюсь!
Я, признаюсь, уже успел проголодаться. Ватрушка с чаем у отца Кондрата при моих забегах по городу и хроническом недосыпе – так, семечки. Яга выдала мне новое, расшитое петухами полотенце, и я сел за стол. Митька чем-то чавкал в сенях, стрельцы, освободившиеся с дежурства, с плошками в руках расселись на берёзовых чурбаках у забора. Бабка поставила передо мной тарелку борща.
- Кушай, Никитушка, совсем измучили тебя злодеи проклятущие.
Сил на возражения у меня не было. Я наворачивал за обе щеки, попутно пытаясь рассказать бабке новости сегодняшнего утра, но она решительно меня заткнула.
- Что ж ты неслух какой, Никитка! Доешь сначала!
На десерт Яга выставила плошку смородинового киселя и налила мне чашку чая. Потом, подумав, налила себе тоже и уселась напротив.
- Ну вот, теперь слушаю.
Я второй раз за сегодня пересказал свой диалог с Ванюшей Полевиком. Яга выслушала, задумчиво кивнула.
- Вот видишь. Я не сомневалась, что он что-нибудь присоветует. Ванюша многое знает, о чём я и не слышала даже.