- Никита Иваныч! – густым басом начал он. – Это что ж такое во храме Божием твои сотрудники себе позволяют?!
Я мысленно сложил два и два. Митька! Бабка, видимо, пришла к тому же выводу, а потому огляделась в поисках нашего младшего сотрудника. Он обнаружился без труда – связанный верёвками, как бабочка в кокон, лежал на земле и смотрел на нас добрыми печальными глазами.
- Что происходит, святой отец?
- Ирод твой, Никита Иваныч, при всём народе во время службы в храм ворвался да отцу Алексию промеж глаз граблей своей зарядил!
Я поперхнулся невысказанной фразой. Всё бы ничего, но ведь отца Алексия-то похоронили лет двадцать тому! Я выразительно посмотрел на отца Кондрата. Тот правильно истолковал мой взгляд и кивнул. Полагаю, если у него и оставались после нашего разговора сомнения по поводу нашего дела (ну там, к примеру, участковый развлекается, рассказывая небылицы, или с ума сошёл), то сейчас они развеялись окончательно. Отец Алексий воскрес.
Яга тяжело вздохнула.
- Ох и за что нам это, Никитушка… грешны мы.
- Ну, нам в любом случае деваться некуда, - это было сомнительным утешением с моей стороны, но хоть что-то. – Граждане! – я повысил голос, обращаясь к собравшимся. Полсотни пар глаз смотрели на меня крайне укоризненно. Честное слово, не будь я настолько закалён общением с местными – устыдился бы. – Прошу всех разойтись. Я разберусь в случившемся и, уверяю вас, виновные понесут наказание.
- Да он же ж из отца Алексия чуть дух не вышиб! Не потерпим такое! – загудела толпа. У Митьки, кстати, уже не первый раз с ними стычки. То он на пару с Абрамом Моисеевичем арестовал целый крестный ход, то с храмовыми бабками повздорил… Не складываются у нашего младшего сотрудника отношения с духовенством. Чего он, кстати, к отцу Алексию прицепился? Подумаешь, воскрес человек, с кем не бывает. Где он сам-то, кстати? Я огляделся в поисках человека, наиболее, по моим представлениям, соответствовавшего описанию прежнего настоятеля. Не нашёл.
- А где ж отец Алексий-то? – негромко уточнил я у отца Кондрата.
- При храме остался, с нами не пошёл. Никита Иваныч, ну ты ж уйми своего аспида! Ведь который раз кровь нашу пьёт!
- Я с ним проведу разъяснительную беседу и дам по шее, - пообещал я. – А теперь, будьте любезны, отправьте своих обратно и пожалуйте в участок, чай пить будем. И вы мне спокойно расскажете, что к чему.
Теперь была моя очередь угощать святого отца. Он чинно кивнул:
- Ну коли так… но смотри мне, геерон сладкоречивый! Ежели на тормозах спустишь издевательство над преподобным – прокляну!
- Договорились.
Отец Кондрат повернулся к своим.
- Братья! Сыскной воевода клянётся, что со всей строгостью накажет ослушника. На том я лично стоять буду! А посему идите с миром да за отцом Алексием присмотрите, ибо слаб он здоровьем. Я же побеседую с участковым и к вечерней молитве возвернусь.
Его подчинённые ещё немного побубнили, но противиться не стали. Оно и разумно, отцу Кондрату попробуй возрази – он и по загривку огреть может, во славу Божию. Но так-то, конечно, по-православному, с молитвой да с прощением.
Мы трое прошествовали в терем. Митьку я велел развязать и без лишних слов отправил его топить баню. Дело к вечеру, не помешает и помыться перед сном. С ним я потом разберусь, для начала мне нужно выслушать версию отца Кондрата, а уж потом, если силы останутся, то и Митькино представление посмотрим. Хотел бы я знать, зачем он к немощному старику полез, да и в целом – каким ветром его в храм занесло.
Пока отец Кондрат крестился на иконы в углу, Яга принялась колдовать с самоваром. Словно сами собой, на столе появились протёртая с сахаром клюква, пирожки с повидлом и кисель в миске.
- Не побрезгуйте, святой отец, уж чем богаты.
- Благодарствую, матушка!
Мы расположились за столом, я раскрыл блокнот.
- Я готов. Излагайте.
- Ох, Никита Иваныч… от токмо мы с тобой поговорили – и нá тебе! Выхожу я во двор, а ну как проконтролировать что нужно, смотрю – Господи спаси и помилуй! Идёт наш отец Алексий. Я уж на что историю твою чуднýю выслушал, можно сказать, готов был, но не настолько же близко! Не в нашем же храме, участковый, второй случай за неделю! И ладно бы собака, на это я ещё готов закрыть глаза, но преподобный наш, какового я сам же перед смертью исповедовал осьмнадцать годов тому? Вот веришь, Никита Иваныч, я там так на ступеньки и сел.
- Верю, чего ж нет. Если бы кто-то из моих знакомых воскрес, я бы не то что сел – я упал бы. Вы пейте чай, святой отец, бабуля туда пустырник кладёт, для успокоения нервов.
- Благодарствую, оно мне вчасно. Так вот, идёт наш отец Алексий, каким я его помню, с палочкой, с крестом на шее… с крестом, Никита Иваныч! Значит, Божья сила с ним, не диаволовы то происки. Чтой-то ты, говорит, Кондрат, как беса увидел. И перекрестил меня эдак отечески. Я, участковый, человек не робкий, сам знаешь. Я православную жизнь в городе поддерживаю, мне внешние барьеры подвластны, в подчинении у меня человек сто… а тут я, признаться, опешил. А он смотрит на меня так ласково, давненько, говорит, меня не было. Ну теперь-то уж я помогу тебе с делами управляться, ибо вижу груз на твоих плечах великий. А я сдуру-то и спроси: а где ж вы были-то, отче? Сам ведь я над могилкой евонной стоял…
- Прощальную молитву вы читали?
- Нет, не я, а какое это имеет значение? Отец Феофан, но он вскоре после того в монастырь дальний уехал. А жив ли – про то не ведаю.
- Да не знаю, может, и не имеет… - впрочем, пометку в блокноте я сделал.
- А я ж смотрю на него, Никита Иваныч, а сердце так и колотится. Шутка ли, отец Алексий воскрес! Я, говорит, в паломничество по святым местам ходил, вот токмо вернулся, совсем родную обитель забросил.
Паломничество, значит. Интересно. У Сухарева, например, полгода с момента смерти вообще вылетели, в его понимании он просто спал одну ночь. А отец Алексий понимает, что прошло несколько лет. Что это, мнимые воспоминания? Врёт? Для меня это пока оставалось загадкой. Ясно одно: череда диковинных воскрешений продолжается. В среднем по одному случаю в день, но, возможно, мы не обо всех знаем.
- Святой отец, пока к слову пришлось. Вы говорили, что отец Алексий при жизни был праведником и чуть ли не святым. Под мой сегодняшний запрос он не подходит?
Отец Кондрат задумался.
- Сам себя, что ли? Но ведь он токмо сегодня появился, а остальные-то раньше. Или, думаешь, он воскрешал остальных, а сам в это время находился где-то ещё?
- Примерно.
- Вроде бы зерно истины есть… и отец Алексий под твоё описание подходит как никто, ибо праведен он был при жизни, учение Господа нашего чтил да свет Его в души людские нёс. Но ведь вот затык, Никита Иваныч. Что-то мне не верится, что осьмнадцать годов спустя он сам себя из землицы сырой извлёк. Почему не раньше, ежели то в его власти? А если не своими силами он воскрес, то кто его поднял? Тогда мы вообще на том же месте топчемся, ибо всё это веточки, а до корня мы добраться не можем.
- Кто стрижёт парикмахера, - не к месту пробормотал я. – Не обращайте внимания, глупая присказка. Я, честно говоря, тоже склоняюсь к версии, что это не он. Ну, в смысле, что он хоть и праведник, но в остальном ничем не отличается от прочих. Ладно, с этим вроде понятно… что ничего не понятно. Давайте дальше, чего там Митька наш опять устроил?
- Значит, слушай дале. В храме моём народ сменился, молодых много, они отца Алексия-то и не застали. Помимо меня, всего трое его помнят. Собрал я их, посоветоваться дабы, потому как дело сие запутанное. Как я людям объясню, что отец Алексий воскрес? Сначала не поверят, а потом и вовсе панику учинят.
- Это верно, - вздохнул я и взял с блюда пирожок с черникой. Кстати, да, основная проблема этого дела в том, что нам же действительно никто не верит. А убеждать широкие массы – себе дороже, да и смысла нет. Приходится врать.
- И пришли мы ко мнению, что попросим отца Алексия назваться просто паломником, пилигримом, моим давним другом. Уж как мы это ему самому объясним – так и не придумали, а токмо с тем намерением направились мы в храм, где отец Онуфрий службу читал. Тут как раз и стрельцы твои подтянулись, и этот изверг с ними.